Две недели в сентябре

– Не волнуйся, просто запускают двигатель, – сказал мистер Стивенс, но немного побледнел и поспешно вернулся в вагон. На мгновение им явно показалось, что поезд тронулся.

Когда они отъехали от Форд-джанкшен, пришло время собирать вещи. Через четверть часа они будут в Богноре. Радостное волнение, охватившее всю семью, когда после Хоршема они снова оказались вместе, уже исчерпало себя и сменилось спокойным предвкушением. Они больше не показывали друг другу знакомые места, которые проносились мимо; они сидели по углам, прильнув к окнам, и ждали.

Когда поезд подъехал к шлагбауму в Барнеме, мистер Стивенс застегнул рюкзак и снял с крючка шляпу, а миссис Стивенс сунула термос под мышку. С лопаткой Эрни, которая запуталась в такелаже яхты, вышла небольшая заминка, и когда ее наконец вытащили, Дик уже высунулся из окна, собираясь подать всем знак.

– Вот мы и приехали! – сказал он и повернулся, чтобы взять свой макинтош и теннисные ракетки.

Поезд начал замедлять ход, дорогу обступили дома, и вот уже позади остались газгольдеры, которые возвещали, что путешествие подошло к концу. Вагоны мягко покатились между платформами. Они приехали.

Носильщик выкрикнул уже не очень-то и нужное: “Богнор!”

Глава XII

Если бы вас привезли на вокзал Богнора с завязанными глазами, вы сразу, как только с вас снимут повязку, поняли бы, что находитесь на берегу моря.

Потому что, хоть моря, как и на всех хороших приморских станциях, нигде не видно, вы бы заметили, что все вокруг словно высушено и обесцвечено, а широкие платформы кажутся такими свежими, будто их каждый день захлестывает набегающей волной.

В Лондоне со временем все темнеет, а на побережье белеет (за исключением, конечно, людей). В Лондоне грязь и мусор расползаются по углам и медленно копятся там, пока их не выметут. На берегу моря они разлетаются по углам, кружатся в веселом вихре и мчатся дальше.

Со стороны Богнора было бы опрометчиво показать вам море во всей его красе, как только вы сойдете с поезда: это все равно что поднять занавес в театре прежде, чем вы успеете перебрать все догадки о том, что могло бы за ним скрываться. Бог-нор знает все тонкости ремесла и до самого конца держит море в рукаве. Он дразнит вас извилистыми улочками и соблазнительными тупиками; он играет с вами, обманывает вас, снова и снова разочаровывает – и вот, когда наконец между домами мелькает что-то блестящее, вы чувствуете неожиданное удивление и благодарность.

Богнор – конечная остановка, дальше поезд не идет; если бы у него отказали тормоза, он прорвался бы за ограничители и съехал по главной улице прямо в море. Это образцовая приморская станция. Локомотив смело въезжает в город и, тяжело дыша, останавливается прямо на побережье. Потом другой локомотив берет поезд за хвост и, несмотря на сопротивление, тащит его обратно в Лондон.

Получается, что пассажирам не нужно особенно спешить: у них есть время задержаться в купе и заглянуть под сиденья. Мистер Стивенс обнаружил только выкройку из журнала своей жены, но, задумчиво ткнув в нее тростью, решил, что она не представляет никакой ценности, и оставил ее на месте. Стивенсы собрали ручную кладь и неторопливо двинулись по платформе к толпе, окружившей багажный вагон.

Они подошли как раз в тот момент, когда носильщик выгрузил чемодан, при виде которого у них потекли слюнки: он был оклеен яркими романтическими бирками отелей “Маджестик”, “Гранд”, “Метрополь” и побывал во всех уголках мира – в Венеции, в Каннах, в Риме. Некоторые бирки были наполовину содраны, как будто ничего не значили, а потрепанный бок чемодана крест-накрест пересекала широкая синяя полоса, которая делала его похожим на огромное заказное письмо. Жаль, что маленький чемоданчик Стивенсов достали следующим; он доблестно пытался сделать вид, будто на его счету тоже много путешествий, но ничто не могло заглушить дребезжания, когда его ставили на платформу, а скромная коллекция одинаковых белых бирок, казалось, смотрела на них полными слез глазами и просила прощения. И почему миссис Хаггетт не обзавелась яркими и солидными бирками с надписью “Прибрежный”? Они обошлись бы ей очень дешево, а на Корунна-роуд произвели бы настоящий переполох.

Но сейчас было не время и не место для зависти. В конце концов, какое это имело значение? Яркие бирки пахли тщеславием и самодовольством, а толстый бледный хозяин роскошного чемодана страдал подагрой, прихрамывал и опирался на трость. Мистер Стивенс подумал, что богатство может быть проклятием, и осмотрелся в поисках носильщика.

Носильщиков было много, и мистер Стивенс, изучив их, выбрал того, который был похож на омара. Семейство положило ручную кладь на его тележку рядом с чемоданом и последовало за ним по платформе к выходу.