Две недели в другом городе

В ее теле, вызывавшем всеобщее восхищение, казавшемся нежным и девичьим, таилась сила атлета; Карлотта не жалела времени на занятия спортом, она следила за своим питанием, как чемпион по боксу в тяжелом весе, готовящийся к соревнованиям. Карлотте исполнилось двадцать шесть, но она могла выглядеть на восемнадцать, когда ей это было надо. Она много читала, правда, без всякой системы; наверно, Карлотта стремилась возместить недостаточность образования, которое получила дочь постоянно переезжающего с места на место буровика, и ее мозг был хранилищем всевозможных сведений и цитат из самых неожиданных источников. Всецело поглощенная своей карьерой, она не выходила замуж.

Все это Джек узнал о ней за последние несколько недель. Сначала он восхищался Карлоттой, потом желал ее и, наконец, влюбился. Но до сих пор не признавался ей в своих чувствах.

Забравшись по серпантину на вершину холма, Джек остановил машину возле большого белого дома. Собака заскулила, спеша выбраться наружу.

– О, Господи, – сказала Карлотта.

– Что случилось?

Карлотта указала на «кадиллак», припаркованный у входной двери.

Ко мне пожаловал гость, – сказала она. – Тебе нельзя заходить.

– Почему? – спросил Джек.

– Гость будет ревновать.

– Кто он?

Джек уставился на автомобиль. Он был новым, огромным, дорогим, но в Голливуде это ничего не значило. Его водитель мог наскрести тысячу долларов на первый взнос, надеясь разбогатеть в будущем. Сам Джек ездил на подержанном «форде» с откидным верхом.

– Кто он? – повторила Карлотта. – Неужели ты не знаешь?

– Нет.

– Ты меня разыгрываешь?

– Я обязан знать?

Карлотта рассмеялась; потянувшись к Джеку, она поцеловала его в лоб, как ребенка.

– Это за твою, – пояснила она, – беспрецедентную для Голливуда неосведомленность.

Она назвала ему фамилию владельца «кадиллака». Это был Катцер, хозяин студии, человек, придумавший Джеку псевдоним.

– Я полагала, это всем известно, – небрежно сказала она. – Это началось еще за два дня до потопа.

– Он тебе нравится?

– Перестань скулить, Бастер, – обратилась она к собаке. Катцер, разменявший пятый десяток, был женат и имел двоих детей. У него была лысина и маленькое брюшко; Катцер, как и любой другой человек его положения, внушал страх сотрудникам студии и служил для них объектом насмешек. Джек ни разу не слышал, чтобы кто-то заявил о своей симпатии к Катцеру.

– Скажем так, – произнесла Карлотта, – сегодня он мне не нравится.

– Передай ему от меня привет, – упавшим голосом сказал Джек. – Спокойной ночи.

Карлотта приоткрыла дверь машины, потом решительно захлопнула ее.

– Я не хочу сейчас с тобой расставаться, – сказала она. – Я хочу еще выпить.

– Я уверен, там найдется бутылка, – заметил Джек, указывая на дом.

– Я хочу выпить с тобой, – сказала Карлотта. – Только с тобой. И не будь ты таким надутым. Успокойся, Бастер, не шуми.

Она прильнула к плечу Джека.

– Ты знаешь, как отсюда доехать до твоего дома, Джек? спросила она.

Джек бросил взгляд на таинственное, темное здание с зашторенными окнами и дорогим сверкающим лимузином у подъезда. Затем он завел мотор «форда», быстро развернулся и поехал вниз по извилистой горной дороге.

Джек снимал квартиру в доме, расположенном в другой части Беверли-Хилз, ниже уровня канатной дороги. Здание имело форму каре, войти в подъезд можно было через арку и густой сад, разбитый во дворе и рассеченный надвое гравийной дорожкой.

Остановив машину, Джек увидел владельца соседнего коттеджа. Человек в подтяжках и рубашке с короткими рукавами сосредоточенно поливал лужайку. Трудно было сказать, что выгнало его в столь поздний час на улицу – любовь к земле или отвращение к домашнему очагу.

Они вышли из «форда» и вслед за принюхивающейся собакой направились через арку во внутренний сад. Кое-где еще горел свет, а из одного окна доносились звуки радио – эстрадный ансамбль исполнял «Валенсию». Воздух был насыщен ароматом лавровых деревьев и эвкалиптов. Джек открыл дверь своей квартиры и тотчас зашторил окно, чтобы соседи не увидели их. Прежде чем он повернул выключатель, Карлотта преградила ему путь к стене и замерла в темноте.

– Ну, сейчас, – сказала она.

Он обнял ее и поцеловал. Держа Карлотту в своих объятиях, он почувствовал, что собака обнюхивает его брюки. Он вспомнил, как они целовались на съемочной площадке, под лучами прожекторов, перед объективом камеры, в присутствии других актеров, парикмахеров, звукооператоров, электриков. Теперь число наблюдателей сократилось до одного. Эта мысль помешала ему получить максимальное удовольствие от объятий.

Словно угадав, о чем думает Джек, Карлотта оттолкнула его и коснулась кнопки на стене. Раздалось жужжание, но свет не зажегся.

– Что это? – недоумевающе спросила она.

– Отопление, – пояснил он.