Две недели в другом городе

– А почему бы и нет, – сказал Делани. – С тех пор столько воды утекло. Это единственная вещь, которую я скрывал от тебя, и долгие годы чувствовал себя из-за этого подлецом. Дело было во время войны. Ты находился в Европе; я пригласил Карлотту на ленч, чтобы отчитать ее, – все только и говорили о ее похождениях. Я попытался пристыдить ее, говорил о том, какой ты замечательный человек, предупреждал Карлотту, что она пожалеет о своем поведении, что она губит свою жизнь. Она посмотрела на меня через стол и сказала: «Я уже не изменюсь. А раз так, почему бы тебе не разделить с остальными удовольствие?»

Делани вздохнул, разгладил ладонью складки пододеяльника.

– Мое несчастье долгое время заключалось в том, что я не мог никому отказать. Я убедил себя, что не причиняю тебе вреда, что, вернувшись, ты рано или поздно расстанешься с ней независимо от того, как я поступлю. Мы поднялись из-за стола, поехали в мотель, расположенный в Долине и провели там день. Это продолжалось несколько недель. В вопросах, не связанных с работой, я придерживаюсь минимума принципов и знаю, что многие меня не любят, но связь с женой друга, ежедневно подвергающегося смертельной опасности на фронте, не добавляла мне самоуважения. Даже если я был одним из многих. Я поставил точку, чтобы не чувствовать себя подлецом.

Последнее предложение он произнес насмешливым тоном.

– Ну вот, теперь точно камень с души свалился. Давно хотел рассказать тебе. Ты на меня сердишься?

– Нет, – ответил Джек. – И раньше не сердился. Это не важно. Никогда не было важно.

– Только не для меня, – еле слышно сказал Делани.

В палате стало тихо, и Джек подумал, не засыпает ли Делани. Лампа была повернута так, что лицо Делани находилось в тени, и Джек не мог хорошо его разглядеть.

– Морис… – промолвил Джек.

– Да?

– Ты засыпаешь?

– Нет.

– Нам надо кое о чем поговорить.

– Я слушаю, – сказал Делани.

– Это касается сценария Брезача. По-моему, ты не должен им заниматься.

Делани от удивления приподнялся.

– Ты же говорил, что он тебе нравится.

Да, очень нравится, – сказал Джек. – Но сейчас это было бы для тебя чрезмерной нагрузкой.

Через шесть недель меня отсюда выпустят. Доктора говорят…

– Ты убьешь себя, если начнешь работать через шесть недель.

– Убьешь, убьешь… – раздраженно произнес Делани. – Я устал от подобных пророчеств. Если я хочу выпить, трахнуть девчонку, дойти до туалета, прочесть сценарий…

Послушай, Морис, – мягко сказал Джек. – Ты сам знаешь, что это не одно и то же.

– Знаю, знаю. Делани вздохнул.

Как долго, по-твоему, я должен бездельничать?

– Год.

Год! Что произойдет со сценарием? С тобой? С Холтом? – капризным тоном больного спросил Делани. – Через год все изменится. Ждать год для меня – это самоубийство. Чем я буду заниматься все это время? Вязаньем? Я с молодости не устраивал себе отпуска более чем на две недели. Я сойду с ума.

Я не утверждал, что тебе нельзя ничего делать, – сказал Джек. – Но руководить съемками фильма для тебя гибельно…

– Тогда кто это сделает? Хильда? Ангел Габриэль? Джек набрал в легкие воздух.

– Брезач.

Делани приподнялся еще выше. Его лицо оказалось освещенным.

– Ты шутишь?

– Нет.

Ему всего лишь двадцать четыре года.

– Двадцать пять, – уточнил Джек. – Если он оказался достаточно зрелым, чтобы написать такой сценарий, он сумеет и снять по нему фильм.

– А какая роль уготована мне? – спросил Делани. – И тебе? Холт собирается основать компанию для съемок трех фильмов, не так ли?

– Да.

Эта картина может быть первой, – произнес Джек, стараясь придать голосу мягкость. – Ты можешь помогать Брезачу. Ему понадобится помощь. Твое присутствие будет для него бесценным. И в то же время ты не станешь убивать себя ежедневной работой на съемочной площадке. Пока ты поправляешься, ты сможешь подыскать два других сценария и начать работу с ними. А через год приступишь к съемкам…

– А чем будешь заниматься ты? – спросил Делани.

– Вернусь в Париж, – ответил Джек, – к жене и детям. К моей работе. Я тебе не нужен.

– Нет, нужен, – запротестовал Делани. – Ты даже не представляешь, насколько ты мне необходим. Что бы я делал, по-твоему, без тебя в последние дни?

– Ты найдешь кого-нибудь другого.

– Назови, – попросил Делани.

– Ну… сейчас не могу, но…

– Сейчас не можешь, – сказал Делани. – И завтра, и через месяц, и через год тоже не сможешь. Я тебе уже говорил и снова повторю – ты единственный человек, с которым я мог работать сколь угодно долго, не приходя в ярость. Это звучит эгоистично?

– Да.

– Я не собирался лукавить с тобой, – сказал Делани. – Но я думаю и о тебе. Я хочу вытащить тебя из твоей мрачной, унылой конторы, где ты мараешь казенную бумагу…

– Может быть, я счастлив в этой мрачной, унылой конторе, – сказал Джек, стараясь не повышать голоса. – Или не считаю ее мрачной и унылой… Возможно, моя работа кажется мне важной, и я делаю ее хорошо.

– В тот день, когда ты прилетел в Рим, ты не производил впечатления счастливого человека, – заметил Делани. – Я не прав?

– Какое это имеет значение?

– Я не прав?

– Прав, – согласился Джек. – У меня был временный кризис.