Две Юлии

— Но их рисовали и раньше. В псалтири королевы Марии, — продолжала Первая, указывая на тетрадку, лежащую на столе, — вот тут у меня есть, я тебе подскажу, где можно увидеть рисунок, — есть сцена охоты на кроликов при помощи обученных хорьков, а это, между прочим, 1330-какой-то год. Еще в одном молитвеннике XIV века есть сцена охоты — это просто украшение нижнего угла страницы. А в конце века француз Гастон Фебус написал учебник по охоте для вельмож, которые должны были хорошо знать этот предмет — все-таки одна из куртуазных добродетелей. В этой книге есть миниатюра — тоже охота на кроликов и масса полезных советов, которые, похоже, никем не переведены. Итак, всего четыре.

— Спасибо, дорогуша, — ехидничала Вторая. — Мне еще надо к простой дипломной работе перевести французскую книжечку. И в нашей области возродится охота на кроликов при помощи хорьков.

— Охота на карликов, — вставил Шерстнев. — Я закончил. Вот вам новые стишки.

— Я видел, эта тема есть у фламандцев, — поспешил вставить я, потому что чтение стихотворений могло сильно испортить мне настроение. — У отца случайно залежался альбомчик. Я недавно его полистал от делать нечего, друзья. В XVII веке такую охоту зарисовал Паулус Поттер. На золоте холма, где с аппетитом прорисована каждая травинка, расположился охотник, а изящная голая и белая белочка хорошо видна на фоне норы.

— Это новенькое добавление, — кивнула Первая, — в Нидерландах надо еще порыться. А пятым (как теперь выяснилось, шестым) я хотела назвать резьбу по дереву (тоже Нидерланды, где-то около 1600 года). Когда твою работу выпустят отдельной книгой, фотография вырезанного из дерева охотника с двумя горностаями на поводке будет отлично смотреться на обложке.

— С белкой нет никакого сходства, — заметила специально для меня Вторая, расслабившись и все-таки радуясь, что разговор касается любимой темы, — это же хищник. Недавно я кормила одного хорька — типичного альбиносика — булкой, смоченной в молоке, а он нашел у меня на руке свежую царапину и начал аккуратно ее вылизывать.

— С иностранными словами у меня полно сведений, — продолжала Первая, видимо как и я, по-своему опасаясь лирики.

— Какие? — спросил я, чувствуя, что палец, зажимаемый между страниц ручного блокнота, начинает ныть. — Что славянское слово фретка — это неправильно услышанное английское ferret? А более диких зверюг англичане назвали polecat и, между прочим, использовали их для охоты не на безобидных кроликов, которых в средневековой Европе было пруд пруди, а против злобных ощеренных крыс.

— Я бы поработала над произношением, — сквозь зевок заметила Вторая. — Ты же для этого носишь эту лексику с собой?

Шерстнев начал скучать и взял в руки Шарля Нодье.

— Эти самые англичане, — продолжал я, пряча в карман блокнот, — одевали в мех горностая своих пэров. Как-то так сложилось, что чистота горностаевого меха стала знаком неподкупности. Видимо, хорошо их сородичи ловили крыс. Не знаю, охотятся ли они также, как хорьки. Видимо, охотятся, но не поддаются приручению.

— Охотятся, — ответила Вторая Юлия. — У горностаев любимое лакомство — это глухари и мышки. В основном им приходится уворачиваться от хищников покрупнее. Мех у них белый — на Севере хорошо сливается со снегом, а на хвосте длинная черная кисточка. Это правда очень красиво. Они отвлекают внимание на хвост и так остаются невредимыми.

— Значит, — заметила Первая Юлия, — когда этими хвостиками украшали судейские мантии, это служило символом изворотливости? А для чего горностай на мантии у королей?

Шерстнев поднял голову от книги, которая не сильно его развлекла, и усмехнулся.

— И все-таки это известный и дорогостоящий символ власти, — неуверенно заметил я. — В одном из альбомов отца есть портрет некой графини Пембрук в мантии с горностаем. Может, она просто могла себе ее позволить?

— Ничего себе, «некой», — возмутилась Первая. — Это та самая графиня, которая, скорее всего, позволила Шекспиру подписать свои творения. Это она со своим мужем Вильямом и законным другом семьи Филиппом Монтгомери снабжали театр «Глобус» отменными пьесами. Я очень верю в это. Особенно в то, что нежные и самые совершенные для всего Шекспира сонеты написала именно она.

— А потом они открыли в Венгрии консервный заводик, а фирму тоже назвали «Глобус», — засмеялся Шерстнев, морща нос.

Беззлобно девушки взглянули на того, кто все же нетактичность допустил, стараясь тщетно для увеселенья.

— Не хватало еще, чтобы я мучилась над шекспировским вопросом, — все-таки протянула Вторая. — Вот славная задачка! Моя руководительница с ума сойдет. Она-то просто любит возиться с животными.

Я тайком сделал в блокнот запись о Вильяме и Монтгомери, но так торопился, что потом не смог разобрать собственные буквы и восстановил имена только через несколько месяцев. После молниеносной операции опять пришлось прятать блокнот в карман.

— Какая у тебя крохотная ручка, — заметила Юлия Первая.

— Не сразу понятно, с чем это он там ковыряется, — добавила Вторая. — Марк похож на шпиона, который докладывает кому-то про все наши разговоры.