Две Дианы

— Что за дикий и неловкий малый! — покачал головой король. — Откуда у него эта дурацкая робость, Диана? Вы, богиня лесов, встречали когда-нибудь более пугливого оленя? Ах, какой это противный недостаток!

— Не угодно ли вашему величеству, чтобы я излечила господина дофина от этого порока? — спросила, улыбаясь, Диана.

— О, на всем свете не сыскать столь очаровательного учителя, как вы! — ответил король.

— Так будьте уверены: дофин исправится, — сказала Диана, — я ручаюсь за успех.

И в самом деле, она живо разыскала беглеца.

Графа де Монтгомери в этот день не было в Лувре, он отправлял свои служебные обязанности.

— Неужели я вам внушаю такой страх, ваше высочество?

Этими словами начала Диана беседу с дофином. Как Диана закончила ее, как не замечала она промахов принца и восхищалась всем, что он говорил, как он ушел от нее в полной уверенности, что был умен и очарователен, как, наконец, сделалась она его повелительницей, — этого никто не знает. Недаром все это — вечная и не передаваемая словами комедия, которая будет разыгрываться всегда, но никогда не будет написана.

А Монтгомери? О, этот слепец слишком любил Диану, чтобы раскусить ее. Все при дворе уже толковали о новой любви г-жи де Пуатье, а благородный граф был все еще во власти своих иллюзий. Диана умело и осторожно поддерживала их. Здание, ею воздвигнутое, было еще настолько шатко, что она трепетала от каждого его сотрясения, от малейшего шума. Таким образом, за дофина она держалась ради честолюбия, а за графа — ради осторожности.

XX О ПОЛЬЗЕ ДРУЖБЫ

Предоставим теперь Алоизе продолжать и закончить рассказ, к которому предыдущие две главы послужили только вступлением.

— До моего мужа Перро доходили слухи о госпоже Диане и насмешки над господином де Монтгомери… — продолжала Алоиза. — Но он, видя, что его господин счастлив, не знал, открыть ли ему глаза или, наоборот, скрыть от него гнусную интригу, в которую его вовлекла эта честолюбивая женщина. Муж делился со мною своими сомнениями, понимая, что плохого я ему не посоветую. Но тут и я растерялась, не зная, на что решиться.

Однажды вечером мы — Перро и я — находились у графа в этой самой комнате. Нужно сказать, что граф смотрел на нас не как на слуг, а как на давних своих друзей и хотел даже в Париже сохранить стародавний обычай зимних нормандских посиделок, когда хозяева и работники вместе греются у очага после дневных трудов. Итак, граф, задумавшись и подперев рукой голову, сидел перед камином. Вечера он обычно проводил с г-жой де Пуатье, но с некоторых пор она часто предупреждала, что нездорова и не может его принять. Об этом-то, вероятно, он и размышлял. Перро чинил ремни на какой-то кирасе, я вязала. Было это седьмого января тысяча пятьсот тридцать девятого года, в холодный и дождливый вечер, на другой день после Крещения Господня. Запомните эту роковую для нас дату, господин виконт.

Габриэль молча кивнул, и Алоиза продолжала:

— Тут доложили о приходе господ де Ланже, де Бутьера и графа де Сансера. Эти молодые придворные дружили с его сиятельством, а еще больше — с г-жою д’Этамп. Все трое закутаны были в широкие темные плащи, и, хотя весело смеялись, мне показалось, что они принесли с собою несчастье. Чутье, увы, не обмануло меня.

Граф де Монтгомери встал и с любезным видом поспешил навстречу гостям.

— Добро пожаловать, друзья, — сказал он, пожимая им руки.

По его знаку я помогла им снять плащи, и все трое уселись у камина.

— Какой счастливый случай привел вас ко мне? — продолжал граф.

— Тройное пари, — ответил г-н де Бутьер, — и я выиграл свой заклад, дорогой граф, раз мы вас застали дома.

— Ну, а я выиграл пари еще раньше, — сказал г-н де Ланже.

— Я же выиграю его сейчас, вот увидите, — бросил граф де Сансер.

— О чем же вы спорили, господа? — спросил граф Монтгомери.

— Ланже утверждал в споре с Ангиеном, — ответил г-н де Бутьер, — что дофина сегодня вечером в Лувре не будет. Мы пошли туда и точно установили, что Ангиен проиграл пари.

— Что до Бутьера, — сообщил граф де Сансер, — то он утверждал в споре с господином Монжаном, что вы, милый граф, будете сегодня дома, и вы видите, что он выиграл пари.

— А ты тоже выиграл, Сансер, я ручаюсь, — объявил в свою очередь г-н Ланже, — потому что, в сущности, все три пари сводятся к одному, и мы бы проиграли или выиграли их вместе. Сансер выиграл сто пистолей у д’Оссена, — объяснил он графу Монтгомери, — так как утверждал, что г-жа де Пуатье будет сегодня вечером нездорова.

Отец ваш страшно побледнел, Габриэль.

— Вы действительно выиграли, господин де Сансер, — взволнованно проговорил он. — Вдова великого сенешаля только что дала мне знать, что сегодня никого не принимает из-за внезапного недомогания.

— Ну вот! — воскликнул граф де Сансер. — Говорил же я вам! Господа, вы подтвердите д’Оссену, что он мне должен сто пистолей.

И все они расхохотались, как полоумные. Но граф Монтгомери остался хмур.

— А теперь, добрые мои друзья, — горестно усмехнулся он, — не согласитесь ли вы объяснить мне эту загадку?