Две Дианы

Когда палач, по обычаю, трижды оповестил: «Правосудие свершилось!» — притихшая, устрашенная толпа стала расходиться, а в это время в доме, некогда принадлежавшем повешенному, некая чета проливала горькие слезы и творила жаркие молитвы — то были Мартин Герр и Бертранда.

Но вскоре живительный воздух родного края, душевная теплота родных и близких и в особенности нежная забота Бертранды начисто разгладили морщины на лбу Мартина, и на губах его заиграла веселая улыбка.

Однажды теплым вечером, после радостного и спокойного дня, он отдыхал в виноградной беседке и не заметил всадника, который неторопливо подъехал к дому, спешился и направился к бывшему оруженосцу.

С минуту он взирал с улыбкой на блаженствовавшего Мартина, потом подошел ближе и молча похлопал его по плечу.

Тот живо обернулся и тут же вскочил, прикоснувшись к своей шапке:

— Вот оно что! Это вы, ваше сиятельство! Простите, но я даже не заметил вас.

— Не извиняйся, Мартин, — улыбнулся Габриэль (это был он), — я заглянул к тебе вовсе не для того, чтобы нарушить твой покой, а чтобы в нем удостовериться.

— Тогда, ваше сиятельство, взгляните на меня — и тут же все поймете.

— Что я и сделал, — грустно рассмеялся Габриэль. — Так, значит, ты счастлив?

— О, ваше сиятельство, ну чисто птица в воздухе или рыба в воде!

— Вот и хорошо, что ты обрел наконец долгожданный покой и достаток.

— Что верно, то верно… потому-то я так и доволен. После долгих скитаний, бесконечных войн и всяческих лишений я, пожалуй, имею право пожить денек-другой в свое удовольствие. Что же касается достатка, то, вернувшись домой, я вдруг заделался чуть ли не богачом. Но деньги-то это не мои, и мне противно к ним прикасаться. Их принес в дом Арно дю Тиль, и я хочу возвратить их по принадлежности. Большую часть — иначе говоря, стоимость вашего выкупа — я верну вам, ваше сиятельство. Остальные деньги, украл ли их Арно или приобрел — не все ли равно? — могут только запачкать руки. Поэтому после оплаты судебных издержек они целиком пойдут в пользу бедняков нашего края.

— Но тогда тебе почти ничего не останется…

— Нет уж, извините, — запротестовал Мартин, — когда служишь столько времени такому щедрому хозяину, как ваше сиятельство, непременно кое-что накопишь. Я привез с собой из Парижа довольно тугой кошелек. Да и Бертранда не из бедных. Одним словом, мы на бобах не останемся…

— Но надеюсь, Мартин, ты не откажешься получить от меня то, чего не взял бы от Арно. Я прошу тебя, верный мой слуга, оставь себе в награду десять тысяч экю.

— Как, ваше сиятельство? — вскричал пораженный Мартин. — Такой щедрый подарок!

— Полно, — возразил Габриэль. — Ведь не думаешь же ты, что я хочу оплатить твою верность! Нет, я и без того твой должник на всю жизнь. А теперь хватит об этом… Лучше скажи мне, как относятся к тебе прежние друзья. Я ведь заглянул нарочно, чтобы убедиться в твоем полном благополучии. Так как же твои друзья?

— Что ж, ваше сиятельство, многие из них умерли, но кто уцелел, любят меня не меньше, чем в прежние времена. Кое-кто из них даже поссорился с тем самым Мартином из-за его вечной грубости. Посмотрели бы вы теперь, как они довольны!

— Верю тебе, Мартин, верю, — кивнул головой Габриэль. — Но почему ты ничего не говоришь мне о своей жене?

Мартин с некоторым замешательством почесал за ухом:

— Хм!.. Моя жена…

— Ну да, твоя жена… — с беспокойством отозвался Габриэль. — Неужели Бертранда по-прежнему тебя угнетает? Неужели у нее не смягчился характер?

— Да нет же, ваше сиятельство, — возразил Мартин, — нет, она меня просто на руках носит. Ни тебе капризов, ни придирок! Ей-Богу! От такой благодати я просто не могу прийти в себя. Не успею я позвать, а она уже бежит… Удивительно!

— Ну и в добрый час! А то ты меня чуть не напугал.

— Если уж говорить начистоту, — смутился Мартин, — так меня все-таки берет какое-то сомнение… Можно с вами, ваше сиятельство, говорить совершенно откровенно?

— Разумеется.

Мартин Герр осторожно огляделся и, убедившись, что вокруг ни единой души, тихо заговорил:

— Так вот… я не то что прощаю Арно дю Тиля, а просто благословляю его. Какую услугу он мне оказал: из тигрицы сделал овечку, из ведьмы — ангела! Я пользуюсь последствиями его грубости… Конечно, Арно дю Тиль доставил мне много бед и огорчений, но разве все эти горести не окупились, коли он невольно доставил мне такое счастье на старости лет?

Тут Габриэль не удержался от улыбки:

— Пожалуй, ты прав.

Мартин весело продолжал:

— Вот я и благословляю его втайне… и все потому, что пожинаю посеянные им плоды. Значит, зло Арно дю Тиля принесло мне только пользу. Мне есть за что благодарить чудесного Арно, и я его благодарю!

— Признательное у тебя сердце, — усмехнулся Габриэль. — Но повтори мне еще раз, что ты счастлив.

— Повторяю, ваше сиятельство: счастлив так, как еще в жизни никогда не бывал!

— Это я и хотел знать. Теперь я могу уехать со спокойной душой.

— Как?! — вскричал Мартин. — Уехать? Неужели вы собираетесь нас покинуть?

— Да, Мартин. Больше ничто меня здесь не удерживает.

— Хорошо, допустим, так. А когда же вы собираетесь?

— Сегодня же вечером.