Дважды два

– Ах, да, – кивнула Эмили. – Я услышала про эти вазы сразу же, как только приехала сюда сегодня. На прошлой неделе мы пропустили занятие, так что, видимо, Бодхи сейчас лепит вазу. Он в студии с Дэвидом, сегодня они проводят время вдвоем.

– Тогда я, пожалуй, спрошу, что здесь делаешь ты.

– Я привезла Бодхи, а Дэвид встретил нас здесь. С тех пор, как приехал, он живет в одном из отелей, где посетители останавливаются надолго. Его там все устраивает, а Бодхи не может спать в незнакомой обстановке, поэтому каждый вечер возвращается домой. Пока Дэвид в городе, мы только и делаем, что ездим туда-сюда. Но есть и плюсы: Дэвид проводит с сыном почти все время, а у меня есть возможность поработать. Видимо, Дэвид хочет, чтобы у Бодхи с ним было связано как можно больше воспоминаний. Вот, к примеру, сегодня после студии они идут на картинг.

– Но ведь это же хорошо, разве нет?

– Конечно, – отозвалась она с меньшим энтузиазмом, чем я ожидал. – Дэвид не понимает одного: когда он снова уедет, Бодхи будет гораздо тяжелее. Он только начал свыкаться с мыслью, что отец не всегда рядом, а теперь мне снова придется помогать ему адаптироваться к новым условиям.

– А ты не пыталась объяснить это Дэвиду?

– Но как? Да, он не годится мне в мужья, однако он замечательный отец. И неплохой человек. Благодаря ему мы смогли остаться в прежнем доме, Бодхи пошел в приличную школу. При разводе он был более чем щедр.

Услышав от нее слово «развод», я вспомнил о разговоре с Вивиан за обедом и поморщился.

– Извини, – спохватилась Эмили. – Вообще-то я стараюсь как можно реже упоминать о Дэвиде. Но его имя проскальзывает у меня в каждом разговоре.

– Не в Дэвиде дело. – Я обхватил свой стакан чая со льдом обеими руками. – Вивиан ушла от меня.

Эмили приоткрыла рот от удивления.

– Боже мой! – наконец выдохнула она. – Какой ужас… Даже не знаю, что сказать.

– А что тут скажешь?

– А ты уверен, что она не хочет просто пожить какое-то время врозь? Разъехаться ненадолго?

– Вряд ли. Вчера за обедом она сказала, что мы разводимся. Вивиан хочет, чтобы завтра вечером мы обо всем сказали Лондон.

– Но что случилось? Ты извини, что я спрашиваю. Можешь не отвечать.

– Она влюбилась в своего босса, Уолтера Спаннермена. И теперь живет в Атланте.

– Вот оно что…

И это еще мягко сказано.

– Да.

– Как ты?

– Нормально, но не всегда…

Она кивнула, ее лицо смягчилось.

– Я понимаю, о чем ты. Когда же все это произошло? Еще раз повторю: если не хочешь, можешь не отвечать.

Я задумался, потом сделал глоток чаю. Несмотря на беспрестанные разговоры о случившемся с Мардж и Лиз, я по-прежнему ощущал потребность излить душу. Сам не знаю, почему, – может, потому что все люди справляются с бедой по-разному, и мой способ заключался в разговорах. В повторах. Вопросах. Жалобах. И снова по кругу… Мардж терпеливо выслушивала меня с тех самых пор, как ушла Вивиан, но мне всякий раз было неловко отнимать у сестры время. Как и у Лиз. Но остановиться я не мог: неотступное желание выплеснуть эмоции было сильнее меня.

– Я хотел бы рассказать тебе все, но даже не знаю, с чего начать, – признался я и уставился в окно. Эмили наклонилась в мою сторону.

– У тебя есть какие-нибудь планы на сегодня? – спросила она.

– Никаких.

– Хочешь прогуляться?

– Прогулка была бы кстати.

Я ехал за Эмили, хотя и не знал, куда она направляется, разве что понимал, что куда-то в сторону своего дома. Спустя некоторое время она свернула на дорогу, которая привела к частному загородному клубу, где членские взносы выходили за пределы моих возможностей. Она остановила машину в тени неподалеку от поля для гольфа, я припарковался рядом.

– Это место подойдет?

– Поле для гольфа?

– В самый раз для прогулок. Я приезжаю сюда три или четыре раза в неделю. Обычно по утрам.

– Насколько я понимаю, ты состоишь в этом клубе.

– Дэвид обожает гольф, – пояснила она.

Мы вышли к дорожке и направились вдоль одного из фервеев[11] с изумрудной травой. Оглядываясь по сторонам, я понял, что Эмили права. Фервеи и грины[12] здесь были безукоризненны, повсюду кизил, магнолии, виргинские дубы. В окружении аккуратно подстриженных кустов азалии искрились под голубым небом пруды, благодаря слабому ветерку жара почти не ощущалась.

– Так что произошло? – спросила Эмили, и, пока мы шли вдоль лунок поля, я рассказал ей все. Может, и не следовало этого делать, но, едва я начал говорить, слова хлынули из меня потоком, и их уже было не остановить. Я говорил не переставая, а когда Эмили задавала вопросы, отвечал на них. Рассказал ей, как складывалась моя семейная жизнь, какими были первые годы Лондон, как важно для меня было видеть Вивиан счастливой, как мне всегда хотелось радовать ее. Потом заговорил о том, как прошел последний год, каким измученным я был с тех пор, как Вивиан ушла. Пока я изливал душу, меня охватывало то смятение, то грусть. Мне казалось, я знаю правила игры, в которой участвую, но вдруг выяснилось, что это не так. И я был растерян и обескуражен.

– Спасибо тебе, что выслушала, – добавил я, закончив свою скорбную повесть.