Два солдата из стройбата

Когда Круглов доложил прапорщику Санде о своём возвращении из увольнительной, тот обрадовался, потому что теперь можно было спихнуть вечернюю поверку, отбой и часть ночного дежурства на сержанта, а самому пойти в штабное помещение и бухнуть там с дежурным по батальону. Капитан Рымарь ещё днём намекал Санде о такой возможности и предлагал посетить его в штабе часов в десять-одиннадцать. У прапорщика организм горел с самого утра, потому что накануне была большая попойка с бабами, на одну из которых он твёрдо рассчитывал, но доза бодрящего лекарства в тот день оказалась несколько завышенной и произвела прямо противоположный ожидаемому эффект, вследствие чего бабы в конце концов оказались ему не по зубам. Утром он с трудом очнулся и, неважно оценивая окружающую действительность, заступил в дежурство по роте. Опохмелиться в течение дня было невозможно; постоянно преследовали неотложные служебные дела, да и свирепый батальонный постоянно крутился на территории. Уже счастье, что Санда нигде не столкнулся с ним вплотную, потому что дичайшие нарзанные пары в случае подобной встречи могли бы привести командира в неописуемую ярость. Так что мучиться прапорщику пришлось до самого вечера. Однако долгое горение организма расцвечивало дополнительными красками предстоящее мероприятие и делало вожделение похмелья навязчивой идеей. Словом, Санда спешно отдал все необходимые приказы сержанту и нетерпеливыми шагами направился в штаб.

Круглову пришлось, уложив роту, ещё с полчаса помаячить в казарме, и только потом он отправился в столовую трясти поварят. Поварята накормили его – поджарили картохи, налили сладкого чаю и дали с собой большую алюминиевую миску с макаронами и полчайника компоту. Сержант понёс еду в кочегарку. Зайдя внутрь, он увидел заплаканную Веру и довольного Магомеда. Сразу всё поняв, он подошёл к Магомеду и заехал ему в ухо. «Убью, шайтан!» – рыпнулся было кочегар, но Круглов поднял внушительный кулак и поднёс его к носу строптивого даргинца. Тот отступил. Сержант отдал еду Вере и пошёл во вторую роту искать банщика. Сначала он хотел, договорившись с фельдшером, поселить девушку в санчасти, но потом подумал, что санчасть – слишком заметный и чересчур посещаемый объект; её пребывание там, скорее всего, довольно быстро обнаружит начальство. Или кто-нибудь из доброхотов оперативно настучит. А баня посещается солдатнёй только раз в неделю и в этот день Веру можно будет переводить к даргинцу. Поэтому он и решил найти банщика. Койка ефрейтора Есеналиева, заведующего помывочным хозяйством, почему-то оказалась аккуратно застеленной, хотя после отбоя он должен был спать вместе со всеми. Круглов вернулся и обнаружил банщика на рабочем месте. Тот сидел в предбаннике на ворохе грязного солдатского исподнего перед облупленным стенным зеркалом с водочною бутылкою в руках и в одиночку жрал водку прямо «из горла», закусывая сладкую горечь алкоголя чернушкою с какими-то дрянными консервами. По степени наполненности (или лучше сказать – опустошённости) бутылки сержант определил, что процесс начался сравнительно недавно и, пока он не перешёл в необратимую стадию, поспешил объяснить банщику суть дела. Ефрейтор на удивление быстро всё сообразил и попросил только не задерживать поселение, потому что в противном случае он вряд ли уже сможет быть полезным Круглову в решении каких бы то ни было организационных вопросов. Сержант быстро сгонял в кочегарку и привёл Веру. Есеналиев отвёл её в свою каптёрку, где стояла широкая банная лавка, покрытая матрасом и застеленная солдатским одеялом. На всякий случай Круглов, шутливо ухватив банщика левою рукою за горло, слегка сжал его острый кадык могучей пятернёй и строго пригрозил: «Ну, ты смотри… это… не балуй…». И пошёл в роту. Для банщика, впрочем, угроза сержанта не имела ни малейшего значения, поскольку у него в жизни были свои приоритеты, и разделять собственную индивидуальную нирвану с кем бы то ни было, пусть даже и с симпатичной девушкой, в его планы не входило. А посему Вера могла спокойно улечься и заснуть. Что она незамедлительно и сделала.

Но новый день принёс новые заботы.

Сержант Круглов поговорил со старшиной Зуйковым, взял у него десять рублей и после отбоя проводил до бани. Следующим днём сержант поговорил с нормировщиком Корнеевым, который тоже выложил десять рублей за право внеочередного посещения банной каптёрки. Потом за те же деньги её посетил один доверенный рядовой, потом ещё один, потом ещё… За неделю у Круглова скопилось больше ста рублей и он понимал, что это не предел, потому что спрос был неиссякаем. Один рубль из тарифного червонца Круглов отдавал Вере, один – банщику Есеналиеву, восемь оставлял себе…

Кому надо было знать о банном сервисе, – те знали, а кому до поры до времени сержант не доверял, те, соответственно, – не знали.