Два шага до аншлага

АННА ЛЬВОВНА: Хохочи. Ты имеешь право. Ты опозорил меня на весь двор. Каждый подходит и сообщает, что ты дарил ей цветы.

ТАТОСОВ: Разве для тебя это новость? Ты же сама их покупала!

АННА ЛЬВОВНА: Покупала. Но я не знала, что у вас так далеко зашло.

ТАТОСОВ: Что зашло?

АННА ЛЬВОВНА: Всё!.. Сначала цветочки, потом ягодки!.. Теперь я вспоминаю, как она тебя прослушивала!

ТАТОСОВ: Она меня поставила на ноги.

АННА ЛЬВОВНА: Ещё бы! Зачем ей лежачая развалина!.. Какой же я была слепой!.. Всю жизнь верила тебе… Молилась на тебя… Но хватит, мои глаза раскрылись: если ты такое творишь сейчас, представляю, что ты вытворял в молодости!. Теперь мне ясно, что это были за ночные репетиции, гастрольные поездки!..

ТАТОСОВ: Ты говоришь ужасный вздор, за который потом тебе будет очень стыдно.

АННА ЛЬВОВНА: О!.. Там-таки умницы!.. Они меня предупредили, что ты от всего будешь отказываться!

ТАТОСОВ: Кто предупредил?

АННА ЛЬВОВНА: Актив пенсионеров – они тебя давно раскусили…

Берёт чемодан, направляется к дверям.

ТАТОСОВ: Куда ты?

АННА ЛЬВОВНА: Думаешь, я буду стоять у тебя на пути?.. Думаешь, у меня нет гордости?.. Думаешь, я заплачу?.. (Плачет). Вот твой режим… Вот твои лекарства… Обед в холодильнике, на два дня… А потом… Потом пусть уже она тебе готовит…

В слезах убегает. Ошеломлённый Татосов остаётся сидеть в кресле. Машинально включает телевизор.

ГОЛОС С ЭКРАНА: А теперь все вместе: «Ну, целуй меня везде – я ведь взрослая уже!..»

Затемнение.

Картина четвёртая

Знакомые нам автомат и скамейка. На скамейке Пахом и Барбарис. Перед ними Даранян.

ДАРАНЯН: Решайте, или я иду сам.

ПАХОМ: Я с тобой.

БАРБАРИС: Чего ты хочешь добиться?

ДАРАНЯН: Надо вернуть Глебову и заставить перед ней и Татосовым извиниться!

БАРБАРИС: Поздно. Уже поползли слухи. Уже есть мнение. Уже заведено дело. Когда я слышу эти слова, я перестаю сопротивляться.

ДАРАНЯН: Но ты веришь в справедливость?

БАРБАРИС: Как праведник в Иисуса Христа: знаю, что её давно распяли.

ДАРАНЯН: Значит, ты не идёшь с нами?

БАРБАРИС: Иду.

ДАРАНЯН: Зачем?

БАРБАРИС: По глупости.

ПАХОМ: Да не слушай ты его! Он всегда вначале хнычет. Давай продумаем план действий.

ДАРАНЯН: А чего думать? И так всё ясно!

БАРБАРИС: Всех задушить и зарезать, да?

ДАРАНЯН: О, нет! Ты не знаешь Дараняна! Темперамент в сторону. Холодный расчёт и тактика. Будем бить врагов их же оружием. Предлагаю начать с самого верху, с Богородского.

БАРБАРИС: А любопытную месткомовскую даму – мне.

ПАХОМ: Что ты собираешься делать?

БАРБАРИС: Секрет фирмы!

ДАРАНЯН: Тебе нужна помощь?

БАРБАРИС: О, нет! Предпочитаю встретиться с противником один на один, тем более, противник – женщина!.. Пока! (Уходит).

ПАХОМ: Ты не сомневайся!.. Знаешь, какой он парень?.. Вот такой!.. Если Барбарис взялся – он всё сделает!..

К автомату подходит знакомый Детина. Бросает монеты, нажимает кнопку – ничего не выпадает. Детина с яростным рычанием лупит автомат.

ДЕТИНА (завывая): Понастроили на нашу голову!.. Ворюга проклятый!.. (Снова лупит).

ДАРАНЯН: Ты ещё не устал?

ДЕТИНА (узнав его): А чего ты за него заступаешься?.. Ты знаешь, какой это гад!.. Вот нажми кнопку, нажми! Без монет…

Даранян нажимает кнопку – выпадает банка.

ДЕТИНА (Пахому): Теперь ты нажми!.. Нажми!..

Пахом нажимает – выпадает вторая банка.

ДЕТИНА (чуть не обезумев от ярости): Видал?.. Это он за мои деньги такой щедрый!.. Любимчиков завёл!..

ПАХОМ: На, я тебя угощаю (протягивает ему свою банку).

ДЕТИНА: Мне подачек не нужно!.. Мне по справедливости!..

Опускает монеты, нажимает кнопку – ничего нет. От обиды и неутолённой ярости чуть не плачет.

ДЕТИНА (автомату): Ну, погоди, гад!.. Ты уже покойник!… Я тебя ночью на металлолом свезу!..

Последний раз даёт автомату оплеуху и убегает. Пахом и Даранян хохочут.

ПАХОМ: Чего это он с ним так?

Задняя стенка автомата открывается – выходит механик.

МЕХАНИК: Не люблю хамства. Жлобов надо учить… А это вам! (Протягивает им ещё по баночке). Пейте, пейте!.. Он же это оплатил!..

Скрывается в автомате. Пахом и Даранян снова хохочут.

ДАРАНЯН: За удачу нашей операции! (Чокаются баночками).

Затемнение.

Картина пятая