Два Пакистана

Через низкие ворота в глиняной ограде мы входим на узенький четырехугольный дворик. Прийти сюда без предупреждения было бы в высшей степени нетактичным. Ведь надо дать возможность укрыться женщинам, которые дома работают с открытыми лицами. Я успеваю заметить мелькнувшую в боковой двери черную чадру старшей дочери, и до меня доносится девичий смех. Пол дворика сделан из тщательно утрамбованной глины. В углу блестит чисто выметенная площадка и на ней два тяжелых овальных камня. К верхнему приделана деревянная рукоятка. Это ручная мельница, около нее рассыпано зерно, — видимо, дочка перед нашим приходом молола пшеницу. Значит, это не самая бедная семья. Родственнику моего друга принадлежит также несколько гектаров фруктовых садов, в которых выращивается богатый урожай абрикосов, миндаля, гранатов, тутовника, айвы, не говоря уже о винограде, отовсюду свисающем тяжелыми, зелеными, сочными гроздьями. Виноградного вина здесь не производят. Виноград употребляется в пищу и идет на продажу только для еды. Наш хозяин не выращивает яблок, опасаясь многочисленных вредителей, но в соседних садах великое множество яблок, красных и желтых, самых различных сортов. Кое-где среди ветвей виднеются желто-зеленые груши.

Но давайте вернемся во дворик. В углу лежит на соломе, медленно двигая челюстями, буйволица, около нее бегают два теленка. Хлев им не нужен, ведь здесь дожди идут всего два раза в год. А холодными ночами все трое согреваются, прижимаясь друг к другу. Собственно говоря, это не хозяйство хлебороба. Ему не приходится вспахивать поля, и поэтому одной дойной буйволицы достаточно. Она дает молоко более густое и жирное, чем корова. Каждый в семье ежедневно пьет по нескольку чашек чаю с молоком, и оно еще остается для творога и других молочных продуктов.

Мой друг подводит меня к маленькому колодцу, тщательно прикрытому и снабженному примитивным воротом, подвешенным на старый сук. Но хозяин считает, что колодец не достоин нашего внимания, и, полусогнувшись, мы проходим через узкие двери в комнаты глиняного домика. Здесь на треногах стоят три медных казана с латунными петухами. На ручке у каждого висит жестяная кружка, рядом на полке лежит мыльница и полотенце. Вместо зубных щеток здесь пользуются тонкими заостренными веточками.

— Здесь вы можете искупаться, — улыбается Ариф, — есть даже теплая вода.

Я окидываю взглядом помещение в надежде обнаружить водопровод, но его нет. Зато под одним из котлов на треноге разбит очаг. «Сюда подсовывают железный ящик с раскаленным древесным углем, — добавляет мой друг, — вода быстро согревается и довольно долго остается горячей». И хотя пол всюду глиняный, но он так плотно утрамбован, что, даже если его долго поливать водой, он не размякнет и не превратится в кашу. По неглубокому отводу вода стекает в глиняную ямку и всасывается почвой. При здешнем сухом климате ямка никогда не переполняется водой. Сухая почва сразу же поглощает всю воду.

Из купальни низкое прямоугольное отверстие ведет в следующую, еще меньшую по размерам комнатку — туалет. Здесь нет ничего, кроме голого глиняного пола с отверстием посередине и небольшого кувшина с узким горлышком. Нечистоты смываются очень просто: наклонную поверхность поливают водой, которая стекает под пол. Каждый убирает сам за собой. Этот туалет отличался большей опрятностью по сравнению с уборными ближайшей школы, которые состоят из двух кирпичей и жестяной параши между ними.

После осмотра подсобных помещений мы переходим в жилые комнаты. С первого взгляда они кажутся не очень привлекательными. Но это потому, что с улицы, где светит яркое солнце, мы попадаем в сумеречные, без окон комнаты. Когда глаз привыкает, то комнаты оказываются довольно уютными. Чистый утрамбованный пол, стены, побеленные известью, потолок, затянутый рогожами, подпирают балки из тикового дерева. Мебели немного. По углам две кровати, если так можно назвать рамы с четырьмя ножками, проплетенные лыком и накрытые покрывалом. В середине комнаты столик с белой скатертью, а так как мы в гостях у образованного человека, то у стены стоит еще один столик с письменным прибором. Над кроватью несколько полок с книгами, а в углу вешалка. На стене даже есть фотография, на которой изображено торжество в университете, в котором принял участие младший сын хозяина.

Я спрашиваю, сколько лет может простоять такой дом. Мне не верится, что глиняные стены могут быть достаточно крепкими.

— Зря вы думаете, что глиняный дом очень хрупкий, — говорит Ариф, — ко это не просто построить хороший дом. По соседству как раз строится новый домик.

И снова Ариф тянет меня наружу под палящее солнце.

А вот и стены строящегося дома. Их прочность во многом зависит от самой глины. Опытные строители выбирают плотную вязкую глину, затем разводят ее в воде, пока она не станет жидкой, и добавляют в раствор мелко нарезанную солому.