Два миллиона

– А по-твоему, это – не повод?! К тому же, я не напился, я – выпил.

– А на работу когда устроился?

– Три дня как… Но сегодня, наверное, последний.

Из динамика внутренней трансляции, шипя и прерываясь, прозвучал голос, настолько измененный помехами, что мало похожий на человеческий:

– Клоуну Хохотову приготовиться к выходу на манеж! Повторяю. Клоун Хохотов, скоро ваш выход!

Герард попытался встать, чтобы добраться к столу, где были гримерные принадлежности, но ноги заплелись и он упал на пол.

– Теперь все. Выгонят.

– Кто тебе, дураку, виноват?! Зачем напился?! – Гайкин поднял друга и вновь усадил на диван.

– «Духовный мир…» мой забраковали! Су-у-уки!! – застонал клоун и вдруг, неожиданно разумными глазами, посмотрел на слесаря и сказал:

– Ваня, друг, выручай! Спасай, а то выгонят меня!

– Как же я тебя выручу?

– Сходи вместо меня. Отработай номер. Тебя, если загримируешься, никто и не узнает. А?

– Ты что, с ума сошел?!!

– Выручай, Ваня! Куда я без работы? Погибну!

– Я же не знаю, что делать!

– Там и делать ничего не надо. Ходи и цирковым мешай. Смешно будет. Пару минут потусуйся и уходи. Спасай, друг!

Иван никогда не отказывал в помощи тем, кто попал в беду, но данная ситуация была слишком уж неординарной. Он сомневался. Но Хохотов, с трудом встав с дивана, усадил его перед зеркалом и стал накладывать на лицо грим. Движения клоуна были слабо координируемые и мазки шли вкривь и вкось, но так получалось даже лучше. Иван сидел смирно, понимая, что уже не отделаться.

«Постою немного и уйду», – успокаивал он сам себя.

Клоунский костюм был на слесаря мал. Но это тоже сыграло положительную роль – так было смешнее.

– Клоун Хохотов, ваш выход! – прохрипел динамик.

Иван, цепляясь огромными башмаками за все углы, побрел к арене. Герард, как только Гайкин вышел, упал на диван и тут же заснул.

Путаясь в темных проходах, Иван пробрался к арене. Тяжелая занавесь раскрылась, и яркий, как вспышка молнии, свет ослепил его. Оркестр заиграл что-то бравурное. Иван прошел сквозь строй униформистов и оказался один на большом круглом пространстве. Предыдущий номер закончился, и по программе сейчас клоун должен был сам развлекать публику. Сказать, что это стало неожиданностью для слесаря, значит не сказать ничего. Гайкин в шутовском наряде стоял недалеко от центра арены и часто моргал глазами. Вокруг раскинулось безбрежное море публики.

Пауза затянулась, и зрители стали хлопать, подбадривая клоуна. Иван воспринял это как сигнал к тому, что его номер закончился и задом стал продвигаться к кулисам.

«И всего делов-то!» – радостно подумал он и тут же наступил на забытую жонглерами булаву. Рухнув всем своим значительным телом на манеж, он вызвал дружный смех публики.

Из-за стройных рядов униформистов выскочил конферансье, понявший, что что-то пошло не так, и стал помогать Ивану подняться. Но он был слабого сложения, и поднять Ванин центнер ему было явно не под силу. Запутавшись в ногах слесаря, он упал рядом. Смех в зале усилился, раздались аплодисменты.

– Вставай, черт тебя забери! – злым шепотом проговорил конферансье.

Иван поднялся и, поворачиваясь к выходу с арены, случайно наступил на распорядителя. Тот дико взвыл. Смех еще усилился. Конферансье вскочил и громко крикнул:

– А сейчас клоун Гоша расскажет вам забавную историю!

Затем он убежал за кулисы залечивать повреждения.

Иван вновь застыл. Что делать дальше он решительно не знал.

– Давай, рассказывай! – кричали наиболее нетерпеливые зрители.

– А что рассказывать? – немного ожил Иван.

– Смешное что-нибудь!

– Смешное я не знаю.

– Вот так клоун! Тогда давай из жизни что-нибудь.

– Из жизни? А что из жизни… Тали вот у меня сперли…

Народ весело зашумел.

– Давай, давай, рассказывай!

– На судне работал. Пошел валоповоротку отключать. Возвращаюсь, а талей нет.

Публика, думая, что это какой-то трюк, громко хохотала.

– Я – к директору, – продолжил, почувствовав поддержку, Иван, – а он мне: выговор тебе и лишение премии.

Смех нарастал.

– Я ему: «За что?», а он: «Некогда мне с тобой разбираться. Иди работай!»

– Жаловаться надо было! – крикнул из первого ряда пожилой мужчина.

– А я что, не жаловался?! Вот и в Москву приехал. Два месяца уже тут правду ищу. К кому только не ходил. Все без толку!

Хохот грохотал под куполом, как орудийная стрельба. Возле занавеса метался директор цирка. Он дал команду и четверо униформистов подбежали к Ивану и потащили его к выходу. Иван отбивался и кричал:

– Боритесь за свои права! Да здравствует рабочий класс!

Публика была в экстазе! От смеха тряслись стены цирка. У глухой бабушки, приведшей на представление внука, появились надежды на выздоровление.

И только второклассник Коля, посмотрел грустными глазами на зашедшегося в смехе отца, и серьезно сказал:

– А мне дядю жалко…

Глава 17

Иван вырвался из мокрых от напряжения рук униформистов и скрылся в гримерке Хохотова. Чувствовал он себя скверно. Неожиданно свалившийся на него цирковой успех воспринимался им адекватно – как незаслуженный, и удовлетворения он не приносил.