Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей

А Сверкающий Рубин, второй из трех могущественных помощников Зумурруда, был, по его собственному мнению, величайшим из джиннов-шептунов (хотя надо сказать, что Колдун Забардаст, по его собственному мнению, далеко превосходил Сверкающего Рубина: трудно преувеличить самомнение и взаимную ревность великих джиннов). Сила Сверкающего Рубина заключалась в умении сначала смутить человека, нашептав ему в сердце, а потом овладеть его телом, подчинить волю и принудить к ужасным, унизительным или саморазоблачительным – или все три в одном – поступкам. Сначала, когда Дэниэль Арони, супербосс самой могущественной в мире негосударственной финансовой организации, повел себя как безумец, никто не догадывался о присутствии внутри него Сверкающего Рубина, никто не понимал, что Арони буквально одержим. Лишь когда Рубин оставил тело «Мака» Арони после четырех дней пребывания в нем и жалкий осколок человека распростерся, будто сломанная марионетка, на покрытом дорогим ковром полу огромного холла на вершине корпоративной штаб-квартиры, тут-то наши предки все поняли. Джинн, длинный и тощий – худой настолько, что исчезал с глаз, когда поворачивался боком, – прыгал и скакал вокруг павшего титана мировых финансов.

– Всех денег мира вам не хватит, – кричал джинн. – Все золото в ваших мешках, людишки, не спасет вас из моих когтей.

Трейдеры на всех шести просторных этажах самой могущественной в мире негосударственной финансовой организации проливали обильные слезы и тряслись от страха, видя, как образ их валяющегося в обмороке руководителя мерцает, словно предвестие рока, на сотнях гигантских плоских мониторах с высоким разрешением. Призванный Зумурруд-шахом выполнять волю покойного философа Сверкающий Рубин отлично справлялся с порученным делом.

С тех пор как его друг Сет Олдвилл пал от рук (так и не пойманной) Терезы Сака-Квартос, Дэниэль «Мак» Арони вошел в область тьмы. Жизнь сурова и наносит человеку множество ударов: сильный человек выдержит хук в челюсть и двинется дальше. Он воображал себя сильным мужчиной, мужчиной о двух кулаках, который вкладывает в удар весь свой вес, и в стеклянной башне работало семь с половиной тысяч человек, которым он нужен был именно таким – создатель, крушитель, защитник мира, где жили его подчиненные. Он создал этот мир, и мир существовал внутри этого образа. В этом заключалась его работа. На пути, конечно, встречались ухабы: неверность женщин, вышедших на охоту, всеядность мужчин во власти, чьи сексуальные подвиги то и дело разоблачались в печати, шумные скандалы из-за незаконных сделок, совершенных ближайшими партнерами, рак, автомобильные аварии на полной скорости, смерть на горном склоне (лыжник отклонился от трассы), инфаркты, самоубийства, атаки конкурентов и амбициозных подчиненных, дошедшие до крайности манипуляции чиновников в поисках собственной выгоды – на все это он лишь плечами пожимал. Часть профессии. Если кто-то обречен пасть, он падет. Да и падение порой бывает лишь уловкой. Ким Новак в «Головокружении» падала дважды, и лишь второй раз по-настоящему. Всякое бывает. Неприятности случаются то и дело.

Он знал, что настоящее положение дел существенно отличается от представлений большинства людей. Мир куда более дикое, зверское, ненормальное место, чем кажется обычным гражданам. Обычные граждане живут в неведении, зашорив глаза от истины. Мир без покрова напугал бы их, уничтожил бы моральные основы, начались бы нервные срывы, кто обратился бы к вере, кто к бутылке. Мир не просто такой, каков он есть, но такой, каким он сам его сделал. Он жил в этом образе мира и справлялся с ним, знал его рычаги и шестеренки, пружины и ключи, кнопки, на которые следует давить и которые не надо трогать. Реальный мир, который он сотворил и контролировал. Путь ухабистый, но ничего страшного. Он был крепкий наездник, а рядом и в подчинении – еще семь с половиной тысяч неслабых всадников. Многие, наверное, большинство этих крепких наездников из его компании любили жить на широкую ногу, пили текилу «Каса Драгонес», ухаживали за девицами высочайшего класса, нуждались в показухе. Сам он жил иначе, поддерживал форму и у дзюдоистов вызывал не меньшую опаску, чем в совете директоров; он мог сделать больше жимов лежа, чем парни вдвое его моложе, те парни, которым пока не досталось окон – они работали во внутренних помещениях башни, в своего рода привилегированном машбюро, юноши в брюхе принадлежавшего ему кита. Молодость перестала быть привилегией одних только молодых. «Мак» Арони играл в гольф и теннис, как подобает пожилым, но затем сделал финт – превратился в «парня с пляжа», классного серфера, отправился на поиски мастера Йоды большой волны, освоил пути этих гуру, «за гранью возможного». Ему не требовалось бить себя в грудь, словно Тарзан у Вайсмюллера, – он и так мог справиться с чем угодно. Величайшая из обезьян. Обезьяний король.