Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей

Как вдруг все пошло под откос? Более девятисот дней его великому замыслу ничто не препятствовало, и вдруг – катастрофа за катастрофой. Он винил в разгроме прежде всего своих подручных, темных джиннов – они оказались ненадежными, даже предателями, и горько поплатились. Даже смерть Забардаста была своего рода изменой, потому что колдун прекрасно знал, что сам Зумурруд собирался устроить показательную казнь одной из креатур Царицы Молний, некоего Айрагайры – его с большим трудом удалось изловить и подавить после нападения на Машину Славы, которую по распоряжению Зумурруда строили возле города Б. Зумурруд нейтрализовал способность Айрагайры метать молнии, приковав его к устройству, поглощающему электричество: оно засасывало молнии в землю, не давая причинить ущерба. Так, прикованный к шесту подле машины, которую он пытался разрушить, Айрагайра должен был превратиться в наглядный пример бессмысленности любого сопротивления. А Забардаст вздумал отвлечь внимание на себя, разыграв этот эксгибиционистский спектакль сатурнийского людоедства – и вот что из этого вышло. Ни на кого положиться нельзя, даже на старейших союзников.

В яростном исступлении Зумурруд Великий валялся и вертелся на изумрудной постели, камни стекали по его телу, когда он метался из стороны в сторону. И вдруг его стопа нащупала что-то иное, не камень среди камней, и рука потянулась за этим предметом. То была маленькая бутылка, вовсе не изделие из драгоценных металлов, усыпанное блестящими камнями, какое ожидаешь найти в пещере джинна, а самый что ни на есть дешевый пузырек, простой, прямоугольный, из толстого синего стекла, без пробки. Джинн подобрал бутылку и уставился на нее с отвращением. Его былая темница. Когда-то простой смертный заманил его в этот сосуд, и он столетиями оставался пленником стеклянных синих стен, пока Газали, мудрец из Туса, не освободил его. Он сохранил бутылку здесь, среди лучших сокровищ, под грудой драгоценных камней, как напоминание о своем плене и унижении, об источнике своего неугасимого гнева. Но сейчас, сжимая бутылку в руке, он сообразил, почему она вернулась к нему именно в этот день.

– Моя темница, – сказал он бутылке, – ты вышла из тени, словно ответ на незаданный мной вопрос. Проклятие моего прошлого, теперь ты станешь проклятием будущего.

Он щелкнул пальцами. В бутылке появилась пробка: теперь она была туго заткнута и готова к употреблению.

Ла-Инкоэренца все еще стоит на своем месте и после тысячи лет – ухоженное место, центр светского паломничества и почитания. Дом восстановлен и его поддерживают, сады бережно возделываются в память великого садовника, создавшего их в давние времена. Есть причина побывать здесь, где прошло одно из величайших сражений за всю историю земли, равное Марафону, Курукшетре, Геттисбергу, Сомме. Но это сражение, завершающая битва Войны миров, отличалось от всех прочих, когда-либо разыгравшихся на земле. В нем не участвовали армии, но бились до последнего сверхъестественные сущности, столь могущественные, что говорят, будто каждая из них сама по себе составляла армию. Враждующие стороны были представлены титаническими фигурами, по одной от каждой: сверхчеловеческие, неумолимые, одна мужская, одна женская, одна из огня, другая из дыма. Присутствовали и другие: глава темных джиннов привел с собой с полдесятка сторонников-секундантов, а Дунья, Повелительница Молний, тоже созвала надежнейших своих бойцов: Шпиона Омара и жителей Земли, Терезу Сака, Джимми Капура, Джеронимо Манесеса. Из-за боковой линии наблюдали, сознавая, что от исхода сражения зависят их личные судьбы и судьба человечества, владелица имения Госпожа Философ Александра Блисс Фаринья – ей предстояло либо навеки увериться в своем взращенном годами пессимизме, либо раз и навсегда отрешиться от него; гривастый управляющий поместьем Оливер Олдкасл и мэр Роза Фаст, которую вовремя предупредил начальник личной охраны Джимми, он же Герой Натараджа (Малютку Бурю не взяли, благоразумно не желая подвергать ее опасности). Все, кто присутствовал в Ла-Инкоэренце в ту ночь, в так называемую Тысячную ночь, вошли в книги и хроники, и ныне их имена произносятся почтительным полушепотом, ибо речь идет об участниках величайших исторических событий. Но главными действующими людьми оказались не люди.