Два Генриха

Ноэль смотрел на мать и не мог наглядеться, будто не было трактира, и он видел ее впервые. Она также не сводила с него глаз, не двигаясь, ничего не говоря, положа руки ему на грудь, точно хотела согреть его своим теплом. Оба не знали, что сказать друг другу, о чем спросить: вопросов было не перечесть. Какой из них первый, самый главный? Но время для него еще не пришло, его место занимали изъявления чувств, объятья, улыбки и взгляды.

– Матушка, – шептал Ноэль, – вот, наконец, и ты… Я отправился в путь, чтобы найти тебя. Но сейчас мне кажется, я шел к тебе всю мою жизнь… И вот мы вместе… блаженный миг…

– Я знала, что найду тебя, – тихо отвечала Вия, мягко гладя ладонями его лицо. – Ангелы с небес возвестили мне, что ты где-то здесь, рядом и тоже ищешь меня. Разве могли мы после этого не встретиться?

– А отец говорил, что ты… что тебя, возможно, уже нет на свете, объясняя это преклонными годами. Но он ошибался, боже мой, как жестоко он ошибался! Ведь ты еще не стара и такая красивая!.. От тебя пахнет ландышем, словно я на лесной поляне. Он был прав, говоря об этом, но утверждал, как ни странно, что тебе уже почти восемьдесят лет.

– Не будем об этом, сынок. Жизнь не зависит от природы и ударов судьбы, она есть то, что человек из нее делает. Если он не желает стареть, так и не будет, важно хотеть этого, руководя собою, а не ожидая, пока кто-то сделает это за тебя. По утрам я купаюсь в холодном ручье – лучше, если родник рядом – и не пью ничего, кроме воды. Она лечит организм, тело, гонит прочь болезни и не дает стареть. Разве отец тебе этого не говорил?

– Говорил, мама, и ты права: лень – спутник человека на пути к могиле. Но скажи, как все произошло? Каким образом ты очутилась в том трактире, и кто привел тебя сюда? Именно привел, ведь тебя не пустила бы стража. И почему ты не открылась мне тогда, за столом, ведь ты уже знала, что нашла меня!

– Разве могла я открыться тебе тогда, сынок? Ведь ты такой важный сеньор, рыцарь, граф, а я всего лишь нищенка. Мне было стыдно. Мне и сейчас стыдно, что я столь неряшливо одета. Но так было проще путешествовать по стране. Временами я возвращалась в Лан, ведь там отчий дом, а потом снова отправлялась разыскивать следы графа Эда. А ведь я даже не знаю, жив ли он?

– Жив, матушка, но он теперь не Верль, а Готенштайн. Так называется замок, который подарила ему королева Гизела Швабская, его сестра.

– Вот оно что, – протянула Вия, невесело улыбнувшись, – выходит, вы с отцом теперь под другой фамилией…

– Но старая не исчезла, замок Верль недавно вновь отстроили, и там живет теперь со своим семейством некий барон, дальний родственник Германа Швабского и вассал моего отца.

Вия горестно покачала головой.

– Ты рос на этой земле, сын, Германия сделала из тебя воина, и теперь ты немец. Но твоя мать из племени франков, помнишь ли ты об этом? Я дала тебе французское имя, потому что по матери ты франк. Кроме того, в тебе кровь викингов, основавших герцогство Нормандию. Ах, Ноэль, мой мальчик, если бы ты знал, сколько слез я пролила, вспоминая свою несчастную жизнь и сетуя на то, что мы с тобой не во Франции. Там умер последний Каролинг, там могилы моей матери, отца и твоего деда… И это моя родина… Ну, да что теперь об этом? Ты, наверное, хочешь узнать, как мне удалось разыскать тебя?

– Да, матушка, расскажи мне всё! Но давай сядем на скамью, что под этим скупым оконцем.

Они уселись, и Вия повела свой рассказ, начав с того, как вышла замуж за барона, которого убил напавший на них его сводный брат.

– Они разорили замок и убили всех: сначала моего мужа, а потом детей… Их было двое, мальчик и девочка. Никто и не заметил, как они попали под лезвие меча; их нашли, когда стали обшаривать трупы. Я рухнула в беспамятстве, а когда пришла в себя, вокруг меня никого не было, а замок горел. Я взвалила на плечи моих бездыханных малюток и вместе с ними выбралась из пожарища. Там, неподалеку, я и похоронила их. Но не смогла отомстить: мне не у кого было просить помощи и убежища. Что было потом – долго рассказывать. Скажу лишь, что вскоре я вновь повстречалась с Можером и родила от него дочь. Узнав, кто напал на нашу семью, твой дед привел воинов из своего нормандского графства, и они камня на камне не оставили от замка обидчика, а самого повесили на дереве.

Моей дочери исполнилось пять лет, когда по земле франков пронеслась чума. Я берегла свое дитя, как могла, но однажды не уследила, и моя Мадлен убежала посмотреть на трупы, которые волочили по улицам неизвестные люди. А вечером я увидела, как у нее покраснело лицо, а потом и по всему телу пошла сыпь. Вскоре оно онемело, и моя девочка навеки закрыла глаза… Я похоронила ее и пошла куда глаза глядят. Хвала барону, моему покойному мужу: он был не беден и свой капитал прятал в лесу, неподалеку от замка. Я знала место и вскоре откопала горшок, завернутый в тряпку. В нем было столько драгоценностей, серебра и золота, что хватило бы не на одну мою жизнь. Время от времени я возвращалась на то место и брала, сколько нужно. Потом я отправилась в Германию на поиски графа Эда.