Душман. Последний выстрел

– Ну что? Как ты? Совсем не можешь идти? – спросил его Павел, опускаясь на колени перед ним. – Давай я посмотрю, что у тебя с ногами.

Он стал разматывать бинты, не спеша, сматывая их в рулон. Сняв бинты, он невольно покачал головой. Раны на ступнях ног открылись и сильно кровоточили.

– Да, брат, рано ты встал на ноги. Тебе бы еще полежать с недельку, а ты бросился за мной вдогонку.

– Простите, товарищ капитан. Думал, что дойду. Да и оставаться здесь было уже невмоготу.

Павел встал с колен и поискал глазами среди травы подорожник. Наконец он увидел среди травы то, что нужно. Он сорвал несколько листьев и, обмыв их водой из фляги, приложил к ранам. Забинтовав Харламову ступни, он достал из мешка хлеб, козий сыр и кусок холодного мяса.

– Давай поедим немного, – предложил ему Павел. – Теперь нам с тобой спешить некуда. Да не смотри на меня так, не брошу я тебя здесь, не бойся.

– Спасибо.

Лавров быстро поел и, забросив за спину охотничье ружье, которое дал ему дед Хасан, когда они прощались с ним, углубился в лес. Найдя подходящую для костыля палку, он вернулся назад.

– Ну что, Борис, нужно двигаться. Сможешь?

– Попробую, товарищ капитан.

– Слушай, давай, проще. Называй меня «Душман», я к этому привык. Всю афганскую войну с прошагал с этим позывным.

– Хорошо, «Душман». Так, может быть, и лучше.

Лавров помог Харламову подняться на ноги, подставил ему в помощь свое плечо, и они медленно пошли вперед. До заката солнца они смогли пройти, таким образом, около десяти километров. Костер не разводили, а молча, повалились на землю, так как оба смертельно устали.

– «Душман»! До наших далеко?

– Точно сказать не могу, наверное, километров сорок, а может и пятьдесят. Если сказать правду, то я и сам не знаю.

– «Душман», – снова обратился к нему Борис, – как ты думаешь, мы не попадем к чеченцам в плен? Ты поверь мне, я этого очень боюсь. Второго креста я точно не перенесу.

– Ты не переживай, все будет нормально. Бомба дважды в одно место не падает. Ладно, Борис, давай спать. Я очень устал, и глаза просто автоматически закрываются.

Павел закрыл глаза и моментально провалился в сон. Ему снился все тот же сон, курган, из земли которого, словно побеги деревьев, торчали чьи-то посиневшие от смерти кисти рук. Он пытается подняться на этот курган, на вершине которого стояла Тамара, но торчавшие из земли кисти рук не давали ему это сделать. Они хватали его за обувь, за штанины брюк, и ему стоило неимоверных усилий каждый раз вырываться из этих цепких объятий. Споткнувшись практически у самой вершины кургана, он упал на землю. Одна из рук хватает его и пытается затащить к себе под землю. Он делал отчаянные попытки вырваться из этих цепких объятий, кричит от огромных усилий и, наконец, это ему удается. Он с криком вырывается из цепких рук и оказывается на вершине, где рядом с ним стоит Тамара.

Он открыл глаза и не сразу понял, где находится. Рядом с ним, похрапывая и по-детски чмокая губами, крепко спал Харламов. Павел толкнул его в плечо рукой и поднялся на ноги. Вслед за ним поднялся и Харламов.

– Ну что, как ты? Идти можешь?

Тот, молча, кивнул и, облокотившись на плечо Лаврова, пошел вместе с ним. Вскоре они исчезли в зелени леса.

***

Они шли почти целый день, делая небольшие остановки для отдыха и приема пищи. Когда солнце стало клониться к закату, они услышали шум автомобильного мотора.

– Борис! Ты слышишь, похоже, впереди дорога.

– Я тоже слышу шум. Давай уйдем подальше в лес, не дай Бог наткнемся на чеченцев.

– Вот что, Борис. Я пойду, посмотрю что там, а ты оставайся здесь и жди меня. Только никуда не уходи, чтобы я не искал тебя. Понял?

– Может, все-таки не пойдешь? Ну что там смотреть? Дорога, как дорога, – произнес Харламов.

Павел пристально посмотрел на него. В его голосе и на лице читался страх. Чтобы успокоить его, он улыбнулся и, придав своему голосу больше уверенности, бодро произнес:

– Ты, главное, никуда не уходи с этого места, и я обязательно вернусь. Не бойся, я тебя здесь одного не оставлю.