Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит

Сначала я отправился в пустыню Негев на юге страны, чтобы увидеть арабских волков в дикой природе. Рейнджер национального парка, любезно согласившийся помочь мне в поисках волков, сразу же направился к городским свалкам, разбросанным по пустыне. Как он объяснил, эти свалки являются наиболее вероятными местами скопления волков в Негеве, потому что в пустыне трудно найти пропитание, и, конечно, его запасы не такие большие, как на свалке.

Многочисленные данные по всему миру свидетельствуют о том, что волков привлекают бытовые свалки. То же самое касается собак, и даже в большей степени. Эта ситуация была бы более знакома людям, если бы не мероприятия правительств по забору и отлову собак, чтобы эти животные не оккупировали городские свалки. Но и сегодня вы легко обнаружите собак в кучах мусора в этих «оазисах», независимо от того, насколько развита страна.

Я видел их и на Сицилии, и на Багамах, и в Москве. Хотя ни одно из этих мест не относится к странам третьего мира, тем не менее там множество собак, влачащих жалкое существование на любой мусорке, которая не огорожена и не охраняется.

Для любых животных, собак или других, залог успеха при извлечении пользы из пищевых отходов — терпимость и способность терпеть, терпеть людей. Но волки и собаки, хотя и схожи во многих других отношениях, в этом чрезвычайно отличаются. К сожалению, на городских свалках Израиля и других стран, которые я посетил, где и собаки, и волки бок о бок роются в мусоре, не было проведено ни одного исследования.

Но ученые отдельно изучали волков на мусорках Швеции и собак в Эфиопии. Шведские волки убегают, когда замечают человека в пределах 650 футов. Собаки в Эфиопии позволяют незнакомым людям подойти примерно на 16 футов, прежде чем отойти в сторону.

Эта разница в единой мере — то, что биологи называют «расстоянием полета», — в сумме дает огромную разницу в количестве еды, которую могут найти два близкородственных вида собачьих из человеческого мусора. Будучи более терпимыми к людям и больше ими терпимыми, собаки способны извлекать гораздо больше пользы из человеческих отходов, чем волки. Таким образом, эта способность переносить присутствие людей является главным приспособленческим преимуществом собак, по крайней мере при отыскании пропитания на свалках.

Я признаю, что идея возникновения собак на свалках гораздо менее привлекательна, чем об охотниках, подбирающих волчат, чтобы вырастить помощников для загона диких зверей. Журналист Марк Дерр в своем рассказе «Как собака стала собакой» говорит о том, что наши любимые компаньоны могли начать свою историю с разграбления свалок. С отвращением он писал, что «волк [мог бы] добровольно [стать] хныкающим знатоком помоек, крадущимся пожирателем деревенских потрохов с дурным запахом — уборщиком подгузников».

Но правда в том, что хоть мы и представляем своих предков лордами и дамами, охотящимися верхом на лошадях, большинство из нас вынуждено мириться с тем, что они потомки крестьян, живших за счет переработанных отходов. И то, что верно для нас, скорее всего, верно и для наших лучших друзей.

Как бы нам ни хотелось, мы не можем выбирать наше прошлое. И мы, и наши собаки своего рода падальщики. Возможно, есть что-то дельное в этой общей истории — общий modus operandi (образ действия). Может ли это стать объяснением их привязанности к нам? Или природа любви собак находится в другом месте?

Имея научные данные, мы не можем знать, любили ли самые ранние волкопсы людей так, как наши собаки любят нас сегодня. Но я думаю, что они этого не делали.

Я подозреваю, что на самой ранней стадии эволюции собаки еще в основном были волками (хотя уже почти отказавшимися от охоты на крупную добычу и развившими большую терпимость к людям) и все еще обладали в большей мере личностью волка. Вероятно, у них было небольшое число сильных связей, почти всегда с представителями их собственного вида. Другими словами, эти предсобаки не имели способности к беспорядочному общению, каковая сегодня есть у наших лучших четвероногих друзей.