Душа на осколки

— Не мелите чушь. Лучше скажите, что забыли ночью в моих покоях.

— Тебе нужно уйти из дворца.

* * *

Альма ожидала всякого. Любого самого невероятного объяснения, но не подобных слов.

— Что?

— Здесь небезопасно. Тебе придется уйти.

— Вы в своем уме? — Ринар подошел еще ближе. Слишком близко. В носу защекотало от его запаха. Хвоя и немного горечи. Альма непроизвольно выставила вперед руку, платье снова скользнуло к ногам.

— Вполне. — За падением материи следили две пары глаз, а потом Альма подняла взгляд, чтобы увидеть, как Ринар сглатывает, вновь окидывая теперь уже полуголый силуэт.

— Не понимаю, чего вы хотите, лорд Тамерли. Мне кажется, вам лучше будет покинуть мою комнату, выспаться, подумать, а потом, если все еще будет что сказать, объяснить все по-человечески.

Альме очень не нравился его взгляд, очередной шажок в ее сторону, собственная нагота.

Ринар долго молчал, а потом протянул вперед руку. Альма непроизвольно отпрянула, боясь, что он коснется.

— Надень, пожалуйста, мне так будет легче говорить, — оказывается, за ее спиной висел халат, который сейчас мужчина протягивал ей.

Не видя смысла сопротивляться, Альма накинула его на плечи, завязала практически морской узел на талии.

— И сядь, так тоже легче будет.

Ринар кивнул на кресло, в котором еще недавно сидел сам.

Альма долго сомневалась: исполнить его приказ — значит, признать, что он имеет право приказывать. Не исполнить же не получится — все равно своего он добьется. Пытаясь хранить как можно более беспристрастное выражение на лице, девушка прошла к креслу, устроилась на самом краешке.

— Я слушаю вас, милорд.

Девушка из-под полуопущенных ресниц следила за тем, как он разворачивается, вновь подходит, потом опускается перед ней на корточки, берется за поручни кресла, одновременно ограждая и отрезая пути отступления, заглядывает в лицо.

— Ты любишь его?

* * *

Слухи о ее связи с Сигенаром доходили до него часто, много, с завидной периодичностью. Он не верил. Знал, как обитатели дворца любят поливать грязью себе подобных, а еще знал Альму, иногда такую вспыльчивую, а иногда не по годам рассудительную. Ему почему-то казалось, что в этом вопросе она будет именно такой — рассудительной, холодной, бескомпромиссной. Видимо, казалось так потому, что именно этого ему хотелось.

Аргамон будто издевался, то и дело подсовывая новые сплетни об их гелин. Хотя почему будто? Он откровенно издевался. Не гнушаясь напоминать, как Ринар собственными действиями практически сам толкнул девочку в постель к другому. Ринар прекрасно понимал, что усач прав. Понимал, винил себя и делал вид, что готов это принять.

Готов принять ее выбор. Готов признать за ней право жить дальше, отбросив детские признания в любви, старые обиды, неоплатный долг, который был у него. Если это принесет ей счастье — он не станет мешать. Не имеет права.

Подобным образом Ринар убеждал себя долго. До первого предлога. А теперь, получив предлог, примчался.

— Ты любишь его?

— У вас определенно температура, — если бы Альма не боялась элементарно его коснуться, обязательно приложила бы ладонь ко лбу мужчины. И была уверена — почувствовала бы исходящий от него жар. Иначе чем еще можно объяснить все, что он делает, говорит, как смотрит?

— Просто ответь, гелин. От этого многое зависит. Ответь, пожалуйста.

— Кого люблю? О чем вы вообще? И почему вы считаете себя вправе задавать мне подобные вопросы?

— Наверное потому, что когда-то ты говорила эти слова мне.

А вот напоминать ей о той слабости — уже низко. Не выдержав, Альма попыталась встать, но сделала только хуже. До этого сжимавшие поручни кресла, теперь его руки опустились на девичьи колени, стискивая уже их.

— Я была глупа. Очень молода и глупа. Понятия не имела, что такое любовь…

— А теперь имеешь?

— Теперь понимаю, что то была просто глупость.

— Ради той глупости ты пожертвовала частичкой души.

Никогда Альма не хотела, чтоб в его воображении это было чем-то значимым. Никогда она не хотела, чтоб ту жертву он связывал с ее любовью. Ведь еще до отъезда так настойчиво пыталась убедить, что это всего лишь плата за кров, и ей казалось, что он поверил.

— Вы слишком много значения придаете словам и действиям глупого ребенка, мой лорд. Слишком, — Альма накрыла руки мужчины своими, попыталась отцепить их от себя. Но он не дал.

— Сними морок.

— Нет, — Альма отвернулась, непроизвольно жмурясь.

— Сними морок, Душа. Я же знаю, ты сделала это еще раз.

— Нет, — жмурясь еще сильней, Альма мотнула головой. — Я не знаю, зачем вы это делаете, но прошу, оставьте меня. Возвращайтесь в поместье. Живите так, как жили все годы до этого приезда. Наслаждайтесь тем, что так было нужно. Не лезьте в мою жизнь.

— Кого ты спасла, гелин? Ребенка? Мать? Подругу? Любимого мужчину? Кого?

— Не ваше дело.