тугой узел у самой шеи,волосы гладко зачесаны за ушии пробор посередине такой прямой, что его,наверное, матери бритвою развелипоутру. никаких украшений, кромекольца целомудрия и золотых четок, тонкой цепочки,переползавшей у них через ключичный горбик.тогда не отыскалось названия для безбожницы,поэтому я соврала, сказала, что и у меня было первое причастие,что я надевала сливочно-белое платье, а все снимкиубраны на склад, выучила наизусть молитвы,какие надо, и произносила их со всей мыслимой скукой,с деланым безразличием к своему новому королю.дженна мне верила, пока не пришла в гостии втихую не осмотрела стены родительского дома,что были по большинству пусты, не считая несколькихкартин с рыбами и мужчинами, несущими фрукты.наконец наверху она прошептала, что знает:я не господня девочка, что она никому нескажет, если только я ей скажу, что я такое.«я ничего», – сказала я, гордясь больше, чем собиралась.она простила меня и предложила сводить в церковь,чтоб я могла научиться там принимать хлеб,желать мира, всем святым танцам,какие я никогда не разучивала. мы там порепетировали,поиграли в церковь у меня в спальне.и она была священником, учила меня складыватьчашечкой руки, как помещать на язык.наконец я все освоила назубок, достаточно, чтобвыглядело мышечной памятью, и дженна, казалось,раскаялась, а затем попросила меня заставить себяповерить во все это, а не то нас обеих сошлют в ад.
Вдогонку к некрещенью
Когда я рассказывала про горкуна вечеринках или поэтических читках,или где б я ни занималасьделом передачи байкибезупречной, как чистенький отрыгнувший младенчик,я оставляю за скобками окончание.«Знай свою публику», – вот чтоя слышу от людей.И поэтому не произношу ту часть,где мужчина увидел детскоегорящее тело и объявилруки свои целительными,и поэтому вот я заканчиваю рассказ моим воплем,а не моим молчаньем, лицом внизна ломберном столике на заднем дворе,пока ближайший соседнависал своими распяленными пальцаминад моей новорожденной раной,как он обещал, что, если сосредоточуськак следует, закрою глаза,вслушаюсь в свое дыханье, я что-топочувствую. «Энергия», – называл ее он.«Врач не нужен», – говорил он,и как я знала, что, чем скорее скажу я«мне помогло», тем быстрее он прекратитвитать надо мной.Поэтому я проглотила каждый рубец,сказала: «Все уже лучше», – ислезла со столика,вновь натянула платье себе наколенки и постаралась изо всех силуйти в дом, не хромая.