Душа архонта

Городку Гота однажды не повезло – он оказался слишком близко от линии фронта. Война накрыла Готу и схлынула, а городские стены дали приют существам различных рас, не пожелавшим вернуться домой. Они равно опасались как старых грехов, так и новых законов, на которые была горазда Аверна, столица новорожденной Эймарской Империи. Распоряжения, написанные на добротной бумаге, рассылались во все концы страны и пугали безграмотных жителей угрожающим смыслом, скрытым за закорючками букв. Но сильнее всего местных морейцев страшил не произвол властей, а неурожаи, ветры в животах и темнота за закрытыми ставнями. Дневной свет выгонял людей из пахнущих прелой одеждой домов в надежде на заработок и помощь Создателя в житейских делах. Видимость порядка в Готе была достигнута силами имперской армии, пришедшей не так давно, и законами самой жизни: политика – политикой, а есть хочется всегда.

Выкопав на полях последние овощи, крестьяне съехались в город на осеннюю ярмарку. Надоедливый дождь, цедивший воду сквозь мелкое сито серых туч, размочил нанесенную подводами глину в бурую жижу. Стража у ворот ежилась и мечтала о кружке горячего пива, и даже имперские легионеры, попав в провинциальное болото, забыли о внешних атрибутах дисциплины. Проникнувшись атмосферой угрюмой покорности и расслабляющей лени, они бродили по городу, грызли поздние яблоки и кривились от скуки. Ворота были открыты, но бдительный страж, выставив алебарду, преградил страннице путь.

– Куда? Пропуск предъяви. В городе нищих пруд пруди. На дороге зарабатывай. Или плохо дают? Тогда рожу умой – она у тебя вся в крови.

Странница остановилась. Издалека стены города выглядели такими надежными. Жаль…

– Что, язык проглотила? – удивился легионер.

Он и сам не знал, как выглядит эта мифическая бумажка, которую с недавних пор обязали требовать с каждого встречного, но и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что у нищенки пропуска нет. Она не унизилась до уговоров, посмотрела на стража без тени страха и молча пошла прочь. «Ну и взгляд у девки! Будто в могилу заглядывала!» – подумал служивый, догнал нищенку и схватил за руку.

– Да подожди же ты! Я вот и сам думаю – сдался им этот пропуск. Тут у человека, может, горе случилось – так ложись у входа и помирай? Ты проходи. Вон там лохань для лошадей, у стены – умой лицо, не пугай народ. Слышишь меня?

Бродяг в Готе хватало, но смотрели они не так. Пугливое заискивание и затаенная злоба попрошаек не вызывали сочувствия; их так и хотелось огреть чем-нибудь под зад, пока не стащили деньги или не посеяли заразу. А эта девушка – совсем иное дело. Может, обидели ее?

Странница кивнула участливому легионеру и нерешительно вошла в ворота.

– Я – человек? – чуть слышно спросила она у своего отражения, заглянув в деревянную колоду, полную чистой воды. Худое лицо, черные росчерки бровей на высоком лбу, прямой нос… Значит, человек. Стражнику виднее. Разрушив иллюзию зеркала, она смыла кровь и грязь, но так и не узнала себя. Холодная колодезная вода потекла по шее, оставила мокрые полоски на груди. Отвернувшись от своего потерянного взгляда, девушка побрела по самой широкой улице города.

Дома Готы нависали над мостовой ступенями: верхние этажи нагло выдавались над нижними, расхлябанно подбоченясь на деревянные подпорки, а то и вовсе соединялись с домом через дорогу одной крышей, покрытой тесом или каменной черепицей. Потолок из почерневших от времени балок опасно наклонялся над редкими прохожими, зато защищал от дождя. Типичный провинциальный город, возможно более запущенный, чем другие города Эймара.

Свернув с главной дороги и проплутав среди тупиков и зловонных переулков, пустынных в утренний час, странница вышла на городскую площадь. Свет и шум замедлили было ее шаги, но водоворот толпы, следующий от подводы к подводе, подхватил девушку, как щепку. Зычные голоса торговок призывали купить овощи, речную рыбу, зерно и муку; смачно ругались покупатели, кляня последними словами погоду и высокие цены. Люди толкались, лузгали семечки и сплевывали очистки на разбитую мостовую. Странница прошла мимо телеги с битой птицей, отвернувшись от безголовых кур с грязными перьями; от прилавка с дарами полей на нее пахнуло глиной и ароматом яблок, а торговка, разливающая бражку под закуску из горячих пирогов произвела неизгладимое впечатление на желудок.