Дурные

Звуки утонули в ворчании. Это зверь ворчал, зверь Каштанки и Блонд, и злился, и жаловался, что его оставили, кинули одного в этой ночи, когда от заката было так же далеко, как до следующего рассвета. Алиса спросила Каштанку — и Блонд тоже — за что они так, но они не услышали и не надумали отвечать просто так, не слыша.

— Не видела? — ворчание перерезал смех Агнешки. — Я тебе покажу, когда там будем. Он чудный.

Она говорила что-то ещё, но словам не хватало силы или цепкости остаться на поверхности — они все тонули, только булькнув маленьким пузырьком, точно прощались напоследок. Сколько белых щенят было — семеро в мешке? нет? — если масса… или сила? плотность — конечно, надо вычислить сначала плотность воды, да и воздуха над аэропортом тоже, если их нет в таблицах, а их нет, все строчки почему-то пропали в табло, водою заливает аэропорт до самого потолка, будет как в аквариуме со стеклянными окнами, затопляет все строчки, все полосы, как взлетит самолёт с этой водной взлётной полосы…

— Заткнись, заткнись, заткнись, заткнись! — повторяла скороговоркой Лана, судорожно вцепившись пальцами в руль. — Я тебе в морду дам, если ты не заткнёшься.

Агнешка с тихим смехом отвернулась к окну:

— Если думаешь, что это что-то изменит…

Предрассветная дымка ползла и тянулась над горизонтом, клочья её плыли, наслаивались друг на друга, постепенно выцветая в тонкую светлую полоску. Блик зари скользнул по окнам.

Алиса подняла голову. Это, конечно, был фонарь, а не заря. Но у горизонта тьма и правда выцветала, неохотно и блёкло, но вполне очевидно.

Она села и закрутилась во все стороны, пытаясь что-то выследить.

— Мы не свернули ещё?

— Свернули, — отозвалась Лана. Губы её были крепко сжаты, а взгляд уставлен вперёд в затверженном механическом упорстве. — Тут совсем рядом уже. Может, полчаса или вроде того.

— До города?

— До станции. Там дорога прям впритык к железке, и должны быть поезда. Можно будет сесть наконец и доехать. До самого вокзала.

— А прикинь — приезжаем на станцию и там тоже никого, — Агнешка кашлянула каким-то невнятным смешком. — И никаких поездов.

— Хватит, — оборвала Лана, и в её голосе даже почти не было раздражения. Слева от них изящной петелькой на стройных белых колоннах изогнулся и полетел вперёд железнодорожный мост, горя по краю узкой линией подсветки. Он был пуст, но, возможно, по нему сейчас и не должен был проезжать никто.

Где-то во внутренностях Уаза чихнуло и зарокотало.

— Ну! — прикрикнула на него Лана, уперев взгляд в приборную панель. Тот перестал хрипеть, дёрнулся немного, но продолжил ехать.

— Вот это весело будет, — Агнешка тоже покосилась на панель мельком.

— В крайнем случае пойдём пешком, — проговорила Лана. — Тут действительно совсем недалеко уже. Можно дойти. Будет совсем глупо не дойти.

Справа показалось тёмное пятно старой билетной кассы. Уаз приостановился с ней рядом. Кассу, видимо, бросили и переместились куда-то ещё — окошки её были забиты фанерой и вокруг валялся мусор. Впрочем, и неудивительно: наверняка новая касса была куда ближе к станции, чем эта будка, так что к ней давно перестали приходить. За её задней стеной поблёскивали в свете фонаря несколько телефонных кабинок.

— Там вроде расписание я вижу, сбоку… — Лана, не спуская глаз, отцепила ремень. — Пойду гляну.

Агнешка кивнула, но даже не повернула головы, чтоб убедиться, куда именно кто пошёл. Она смотрела куда-то вперёд из-под опущенных век и не двигалась, будто дремала.

— Агнешка? — позвала Алиса. Та с чуть заметным усилием двинула губами:

— Мм?

— Ты нормально? Может, всё-таки дать ещё таблетку?

— Не, не надо. Я же не веду, — она открыла глаза. — Лис, если я тебе подарю кое-что, возьмёшь?

Алиса настороженно нахмурилась:

— Что?

Агнешка покопалась в своей сумке на поясе и, перебрав там какую-то мелочь, вытащила складной нож.

— Вот.

— Твой ножик? Зачем он мне?

— Ну… Как там у Агаты — «Ты лучше, ты круче, ты сможешь, я в курсе».49

Алиса нахмурилась ещё больше. Отвела взгляд в ту сторону, куда ушла Лана: та стояла в телефонной будке, застыв и сгорбившись, и была похожа отсюда на сероватый обломок дерева или погнутую железяку, обрывок шифера. Никто не знал, зачем он и куда везти его дальше, вот и поставили там, прислонив к стенке изнутри. Агнешка, тоже в неверном свете, не оборачивалась и глядела затылком, и Алиса усиленно потрясла головой:

— Но что я им буду делать?

Агнешка усмехнулась:

— Не знаю, это ты решай — тебе же подарок. Можешь им письма вскрывать, например.

— Какие письма? — почти возмутилась Алиса. — Кто кому-то шлёт бумажные письма сейчас?

— А, ну да, логично. Я всё забываю, что мы не в том веке. Как он сменился, так и забываю, — она улыбнулась сама себе. — Ну, тогда ещё для чего-нибудь, сама придумаешь.

Она развернулась в кресле и протянула ножик Алисе. Глаза у неё были воспалены и блестели не очень здорово, как при температуре.

— Вот, — тонкий лисий силуэт перелился серебристым. Агнешка прижала пальцем пухлую кнопку сбоку. — Жмёшь сюда — он открывается.

Лезвие выскочило — не то чтобы ржавое, но какое-то тёмно-рыжеватое. Агнешка критически оглядела его.