Дурная

Луи сидел в шикарном кресле, потягивал из тонкого бокала шампанское и нетерпеливо поглядывал на часы. Странно, но мне показалось, что он нервничает. Я уставилась на яркие апельсины, ваза с которыми выглядела в ВИП кабинете аэропорта слишком живо и сглотнула слюну. Апельсинов захотелось до истерики, до какого-то безумного голодного нытья под ложечкой. Просто взять и сожрать солнечный фрукт вместе с кожурой захотелось.

– Жан, апельсин, – приказал Луи, проследив мой безумный взгляд. Протянул мне бокал с шампанским. Я сделала жадный глоток, выпала из сомнамбулического состояния, почувствовав во рту взрыв шипучих пузырьков, с отвращением выплюнула элитный напиток обратно в бокал.

– Простите, – промямлила я, опустив в слишком чистый пол, глаза. – Луи, вам надо наверное знать.

– Мне ничего не надо знать, девочка. Мой бодигард сразу же сообщил мне, что вы купили в аптеке. Судя по тому, как вы отреагировали на спиртное, я полагаю вас можно поздравить.

– С чем? Луи, вы разве не прогоните меня? Зачем вам нужна работница с прицепом? – удивление в моем голосе рассмешило француза.

– Даная, дети – это великое счастье. У меня на родине говорят – божий дар не может мешать жизни. У вас будет достаточно возможностей, в том числе и финансовых, чтобы быть прекрасной матерью. Кроме того, это я буду служить вам. Так что ваши опасения слегка смешны. Простите. Но…

– Спасибо, – выдохнула я, впиваясь зубами в брызжущую соком мякоть фрукта, поданного мне Жаном. – Но…?

– Что но? – Луи приподнял бровь.

– Вы сказали «НО»

– Я, наверное, совершу сейчас огромную глупость, мон шери, – от его глаз к вискам побежали лучики морщинок. Странный мужчина, такой теплый, что ли. – Меня волнует этическая сторона вопроса. Милая девочка, скажите мне только честно, Макар знает о вашем положении?

– Нет, и не узнает, я надеюсь, – я отложила ставший вдруг кислым апельсин, и уставилась на моего благодетеля. – Луи, это мой ребенок. Только мой. И ни вы, ни кто-либо другой не имеет права осуждать меня за мое решение. Я могу простить все что угодно: нелюбовь, насмешки, неуважение. Но предательство…

– Макар хороший парень, Даная. Я бы сказал, он даже слишком порядочен для этого мира. Он может вести себя как баран. Может делать вид, что равнодушен и ядовит. Но подлым назвать его…

– Мы закрыли эту тему, – слишком грубо перебила я француза.

– Как скажете, мадам. Но вы не станете отрицать очевидного. Мак стал хорошим отцом мальчику и очень иззменился. Даная, думайте сердцем. Просто представьте, что вы снова лишаете человека последнего шанса. Порой все, что нас окружает, выглядит совсем не так, как оно есть на самом деле. Я рою себе яму, и это понимаю. Но Кэт беспринципная сука, в ее стиле сделать подлость. Почему-то мне кажется… На вашем месте я бы дал шанс человеку, которого любите. Хотя бы просто выслушал.

– Уже очень поздно, – прошептала я. Господи, какая я дура. Дурная лама, навесившая на всех ярлыки. А сама… – У нас самолет через два часа.

– Что ж, это ваша жизнь, – Луи поболтал бокалом, равнодушно уставился на стекающие по стеклянным стенкам «женские ножки». – Я рад, что вы выбрали меня. Целый мир у ног восхитителен. Он пленителен. Ради этого стоит жить. Небольшие жертвы совсем не важны на пути к богатству и трону. А любовь – пустое разрушительное чувство. Оно ведет только к предательству. Неважно, кто кого предает. Обычно у обеих сторон рыльце в пушку. Просто осознать трудно всю степень обид и настоящих предательств. У каждого ведь свой путь, и своя истина. Вы меня не разочаровали, мадам Боярцева. Я еще больше восхищен и очарован.

– Спасибо, – ответила я, пытаясь понять, серьезно ли говорит этот странный человек. – Вы помогли принять мне верное решение. Скоро наш самолет.

– Ну, что вы, мадам, я никогда ничего не делаю в ущерб себе. Выгоду ищу во всем. Я рад, что помог понять, что для вас наиболее важно. Самолет через два часа, девочка.

Луи улыбнулся в бокал, самодовольно и хитро. Старый плут, прав был Боярцев.

Макар Боярцев

– Простите, но это закрытая информация, – заученно улыбнулась миловидная девушка, наряженная в идеально отглаженную униформу, украшенную крылатым значком. – Мы не имеем права разглашать ее.

– Это третий аэропорт, – выдохнул я, понимая, что проиграл. Мы с Лехой проиграли. Мой сын, насупившись стоял рядом, и я видел, что он едва сдерживает слезы. Леха вообще не плачет никогда, но сейчас… У меня сердце разрывалось от одного только взгляда на мальчишку. – Третий. Я должен найти свою жену, понимаете?

– Там мама моя, – всхлипнул вдруг Леха, и по его щекам пробежали две прозрачные слезинки, за которые я вот сейчас готов был растерзать эту чертову бездушную куклу, замершую за стойкой информации. – Точнее, моя мама умерла. А Даная… Она… Она моя новая мама, лучшая на всем свете.