Дурная слава

— Конечно же, было. — Иден старалась говорить как можно естественнее. — В высшей степени приятное и забавное приключение. Но теперь все кончено. — Она с нарочитой небрежностью махнула рукой.

— Ах, приключение? Так вот как ты это называешь?

— Не думаю, что стоит относиться к случившемуся иначе, — с едва заметным упреком спокойно сказала Иден, Она искоса посмотрела па Киннкэйда и молча поздравила себя с тем, что так умело новела разговор.

— Фантастика! — воскликнул задетый за живое Киннкэйд. — Как это у тебя лихо получается!

— Похоже, ты разочарован, что я не вздыхаю и не бросаю на тебя томных взглядов. Если бы я извинилась, ты чувствовал бы себя лучше?

— Можешь не беспокоиться. Мне давно следовало понять, что ты трусиха.

— Я не трусиха, — тотчас же вспыхнула Иден. Киннкэйд, резко осадив свою лошадь, развернулся к ней. Их колени соприкоснулись, и он, ловко ухватившись за луку ее седла, перехватил у нее поводья.

— Ты до смерти напуганная, жалкая маленькая трусиха!

— Это ложь! Наглая ложь! — с жаром запротестовала Иден. — Признаю, что я рассказала тебе о себе слишком много. Даже Винс лишь отчасти посвящен и эту историю… Но это не дает тебе права судить меня. А то, что ты спал со мной, не дает права оскорблять меня. Я не хочу заводить романа ни с тобой, пи с кем-либо другим. Тебя это обижает? Или тебе не дает покоя, что инициатива принадлежит мне? — Горячась все больше и больше, она почти что кричала.

— Нет! — Киннкэйд гордо выпрямился и в упор посмотрел на Иден. — Меня оскорбляет то, что нашу близость ты свела к простой и пошлой интрижке, к эпизоду на одну ночь.

Она мгновенно побледнела.

— Какое значение имеет, была это одна, две или дюжина ночей? — Иден вдруг стало откровенно стыдно за свою горячность да и, что греха таить, трусость. — Черт бы тебя побрал… — признавая правоту его слов, пробормотала она.

Киннкэйд уже спрыгнул с седла и, прежде чем Иден успела приготовиться к обороне, рывком стащил ее на землю.

Обе лошади отпрянули от сражающейся пары — Иден пыталась вырваться из его объятий. Но тщетно. Мгновение спустя она уже не понимала, с Киннкэйдом ли ей бороться или с нарастающей в ней самой страстью… Но сопротивление ее становилось от этого еще яростней, еще отчаянней, еще упорней.

После очередной неудачной попытки вскочить на ноги Иден оказалась лежащей на спине. Киннкэйд же навалился на нее всем своим телом, чуть ли не намертво прижав к земле.

— Это было нечто большее, чем интрижка на одну ночь, и ты это знаешь, — из последних сил прохрипел он. — Это не было просто сексом, это не было насилием. И вообще я не Джеф.

Услышав это, Иден вдруг оцепенела. Потом слезы брызнули из ее глаз.

— Но ведь дело не только в Джефе. Верно? Каждый раз, когда к тебе приближается мужчина, каждый раз, когда ты испытываешь искушение, ты вспоминаешь о тех мужчинах, которых знала всю жизнь. Об отце, бросившем тебя и ни разу не приехавшем навестить, о никчемном братце, который появляется, только когда ему нужны деньги, и о наемных работниках, ковбоях, нанимающихся к тебе только на несколько месяцев.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не понимаешь? — Киннкэйд пристально посмотрел ей в глаза. — Ты можешь ненавидеть их, если хочешь. И Бог свидетель — есть за что. Но будь я проклят, если ты посмеешь сравнивать меня с кем-нибудь из них.

— И даже с Де Пардом? Киннкэйд помрачнел.

— Винс. Вот в чем дело. Верно? Ты решила, что у нас ничего не получится из-за моей ссоры с ним, которая в конце концов разрушит отношения между нами.

— А разве не так? — вытирая слезы, с вызовом спросила она.

— Только если мы позволим этому случиться.

— Ты дурак.

— А ты трусиха. Боишься проверить правоту моих слов.

— Нет!

— Докажи это.

Тотчас же его рот приблизился к ней, и он поцеловал ее, но не с нежностью и не со страстью, уже знакомыми ей, — это был жадный, свирепый, требовательный поцелуй, полный жажды обладания.

Иден не удалось избежать его. Пытаясь не замечать, как кровь ее закипела от этого поцелуя, она закрыла глаза. Когда наконец он, разгневанный, оторвался от нее, она решила, что ее единственное спасение — равнодушие. Главное — не показать, как волнительна для нее его близость.

— Конец, верно?

— Да…

Он почувствовал в ее голосе нотки отчаяния.

— Нет, любовь моя, до конца еще далеко. Ты воображаешь, что твое сердце так стучит от гнева? Думаешь, двое могут пережить то, что случилось с нами, а готом расстаться и забыть?

Вконец измученная раздиравшими ее душу сомнениями, Иден молчала.

— Я уверен, что это невозможно, — продолжал Киннкэйд. — Да и ты тоже не веришь.

И снова его жадный, требовательный рот прильнул к ее губам.

Решив про себя ничего ему не давать и ничего не брать, Иден словно спала. Но под его натиском долго так продолжаться не могло. Очень быстро ее дыхание участилось, а губы стали нежными и мягкими.

Киннкэйд не соблазнял ее. Он сокрушал волю Иден и бросал ей вызов. Отвечая на этот вызов, Иден была столь же страстной, но его ничто не могло удовлетворить.