Дурная слава

Их поднимали с постели, когда небо было еще черно; они шли к фургону, чтобы быстро умыться. Мужчины брились, если у них хватало на это сил, и выпивали по первой, столь важной для них чашке кофе.

Подкрепившись сытным завтраком, они седлали своих лошадей в сумеречном предрассветном жемчужном освещении и выезжали до того, как на горизонте появлялось солнце.

Как правило, возвращались они за полночь. Единственным, кто жаловался, был Винс, но он свел свои стенания до минимума; особенно это чувствовалось, когда рядом оказывался Киннкэйд: в каждом ожесточенном взгляде, который он бросал на него, сквозило раздражение. Однако под двойным надзором Киннкэйда и Расти Винс вел себя тихо и не доставлял хлопот. Впрочем, Киннкэйд не особенно об этом задумывался.

По мере того как шли дни, он ловил себя на том, что все меньше и меньше его мысли были заняты Винсом и все больше и больше он думал об Иден. Она снова стала боссом. К тому же боссом, который не только отдает распоряжения, но и подает пример. И если она понукала своих работников, то и себе спуску не давала.

Каждое утро Иден первой поднималась с постели, первой приходила на кухню, первой направлялась к лошадям и первой оказывалась в седле. Но последней возвращалась в лагерь, последней спешивалась, последней выбирала лошадь на завтра, последней ужинала и отправлялась спать.

Киннкэйд видел, как временами она валилась с ног от усталости, но тотчас же овладевала собой, встряхивалась и принималась за следующее дело.

Киннкэйд восхищался бы ею, если бы в нем не росла досада на то, как она вела себя по отношению к нему. Ни словом, ни взглядом, ничем в своем поведении, ни одной репликой Иден не показывала ему, что он когда-либо был для нее чем-то иным, чем просто работником с ранчо. Она вела себя с ним точно так же, как со всеми остальными. Ничуть не дружелюбнее, но и не холоднее.

Он убеждал себя, что все хорошо. Возможно, при сложившихся обстоятельствах иначе нельзя. И все же чем дольше это продолжалось, тем больше ему становилось не по себе. На исходе второй недели терпение его лопнуло.

С первыми проблесками света Киннкэйд начал седлать своего гнедого и услышал, как чуть поодаль под весом всадника скрипит кожаное седло. Он обернулся на звук и увидел Иден, заставляющую свою лошадь пятясь отъехать от импровизированной ограды из канатов.

Киннкэйд торопливо подтянул подпругу и вскочил в седло. К Иден тем временем подъехал Боб, и они с увлечением занялись обсуждением планов на предстоящий день.

На Иден была короткая джинсовая куртка, небрежно наброшенная на плечи, и ее всегдашняя шляпа, из-под полей которой виднелось несколько прядей волос, наспех перехваченных на спине лентой. Она уверенно сидела в седле, прямая и стройная; в посадке ее чувствовалась гибкость, сила и властность.

Но Киннкэйд слишком хорошо помнил ту, другую Иден, способную смеяться, любить и ненавидеть с одинаковым рвением. Помнил и не хотел, чтобы забыла она…

Сегодня Иден должен был сопровождать Эл Бендер. С трудом оседлав коня, он было направился к ней, но Киннкэйд повернул своего гнедого и перехватил его.

— Нынче с Иден поеду я, — сказал он.

Эл смотрел на него непонимающим взглядом, глаза его опухли от недосыпа.

— Она так сказала? — спросил он, не доверяя собственной памяти.

— Нет, это я так говорю. Эл пожал плечами:

— А мне-то что? Я мог бы немного передохнуть, но тебе она не даст поблажки. Помни об этом, если хочешь ехать с ней.

Увидев Киннкэйда, направившего свою лошадь в ее сторону, Иден сразу все поняла. Она ждала и боялась этой минуты. Но быть может, он передумает и повернет назад? Нет. Слишком уж непреклонен и решителен был его взгляд…

Иден запаниковала: вспыхнувшие вдруг разом раздражение, радость и сожаление терзали ей душу. Отчаянным усилием воли она взяла себя в руки.

— Сегодня с тобой поеду я, — подъехав, сообщил Киннкэйд. — Эл отправится с Расти и Винсом.

Казалось, он ждал возражений, но Иден не собиралась с ним спорить.

— Ладно. Если ты готов, поехали.

Первые минут пять ни он, ни она не проронили ни слова. Чувствуя, как между ними нарастает напряжение.

Киннкэйд собирался было нарушить молчание, но Иден опередила его.

— У основания пика Кобблера есть естественный водоем, в том широком каньоне. Известно, что в прошлом году там долго держалась вода. Вчера я видела несколько дорог, ведущих в этом направлении, — сказала Иден, после того как они проехали некоторое расстояние. — Сначала мы проверим это место и осмотрим весь путь, ведущий к нему.

— Ну что ж, прекрасный план, — отозвался он. Снова нависло молчание.

— И что ты об этом думаешь? Что собираешься делать? — заговорил Киннкэйд.

— Ты о чем?

— О нас.

— «Нас» не существует.

Голос ее звучал на удивление спокойно.

— Вот как?

Киннкэйд замолчал, стараясь не дать воли вспыхнувшему в груди гневу. Он и не предполагал, что она сможет так быстро вывести его из себя.

— Значит, надо считать, что времени, которое мы провели вместе в Рино, и всего остального не было вовсе?