Дурная примета

— Тогда милости прошу, — открыв дверь кабинета, пригласил Паромов Кулика.

Вошли. Уселись. Паромов за своим столом, на своем привычном месте. Кулик, пододвинув стул, напротив.

— В чем непосредственно подозревается мой? — задал вопрос адвокат, словно и не было недавнего телефонного разговора.

— Я уже по телефону сказал, что в причинении тяжкого вреда здоровью и в хищении автомобиля потерпевшего, недовольно отозвался Паромов. — Все ума пытаешь, господин адвокат?

— Признается? — отставил Кулик последнюю реплику следователя без внимания.

— А ты часто встречал признающихся с первого момента, с первого допроса?

— Бывало и такое.

— Что бывало — согласен. Но наш клиент пока в раздумьях. Ты бы на него повлиял что ли? Помог бы смягчить неотвратимое наказание, — пошутил Паромов, зная, как болезненно реагируют адвокаты на такие просьбы следователей.

— В соответствии с адвокатской этикой поступлю, — враз посерьезнел Кулик. — Сам понимаешь. Какой бы гад не сидел перед тобой, но приходится защищать. Профессия уж такая — людей защищать. Кстати, доказательств его вины много?

«Это мы людей защищаем, причем бесплатно, — вяло подумал Паромов, — а вы, к сожалению, в основном — подонков …и за деньги».

Впрочем, надо было ответить на последний вопрос адвоката, на вопрос по своей «невинности» из того же разряда, что только был задан следователем.

— А кто признается? — улыбнулся Паромов. — Тут как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь!

Засмеялись оба.

— Ну, что? Один — один? — поинтересовался сквозь смех адвокат.

— Согласен, — не стал оспаривать счет интеллектуальной разминки следователь.

Поднял трубку телефона внутренней связи и попросил оперативного дежурного доставить в кабинет подозреваемого Апыхтина.

— Сейчас приведут.

— Хорошо. Я перед допросом переговорю с ним. Хоть и не собираюсь в дальнейшем его защищать, но соблюсти закон следует. Ты как на это смотришь?

— Не возражаю, только будьте добры, побыстрее. Время поджимает.

— Что, не терпится отправить в ИВС? — усмехнулся всепонимающе адвокат. Когда-то давным-давно, после окончания юридического университета, он работал в прокуратуре и все оперские заморочки, связанные с ИВС, знал не хуже самих оперов.

— А что их тут голодными держать, — нейтрально отозвался следователь, — там хоть покормят.

— И покормят, и уложат, и подложат, — засмеялся коротким смешком адвокат, намекая на «наседку».

Следователь игру адвоката не принял. Тут открылась дверь кабинета: помощник оперативного дежурного привел Апыхтина.

— Доставлен в целости и сохранности, — молодцевато отрапортовал помощник больше для адвоката, чем для следователя. — Можно идти?

— Спасибо, пусть садится вон на тот стул, и идите.

Помощник, усадив Апыхтина на указанный следователем стул, удалился, а адвокат стал знакомится со своим клиентом.

Какими бы данными о клиенте Кулик не располагал предварительно, он никогда не игнорировал личного опроса своего клиента, пусть и временного, как в данном моменте. Обязательно выяснял, с кем тот живет, какие отношения с родителями, с супругой, если клиент был женат, какие отношения с товарищами по работе, с соседями, с потерпевшим или потерпевшими. И обязательно интересовался о материальной базе клиента. Но так исподволь, ненавязчиво, в шутливой форме, так, что не всякий клиент и понимал, для чего адвокату понадобились сведения о его материальном положении.

Кое-кто из собратьев-адвокатов подшучивал по этому поводу над Михаилом Юрьевичем, но он на такие шутки-подколки и внимания не обращал, руководствуясь все тем же подходом: дифференцированный подбор клиентов и такой же дифференцированный способ оплаты его услуг. Кто победнее — платил меньше, кто побогаче — соответственно покрывал издержки бедных клиентов.

Некоторые следователи завидовали адвокатам, что имеют приличный заработок, некоторые возмущались адвокатской «обдираловкой» клиентов. Паромов и не завидовал и не возмущался. Он радовался тому, что мягкость судебных решений, особенно по делам несовершеннолетних обвиняемых, в значительной мере компенсировал Кулик, налагая на родителей или родственников, или на самого обвиняемого — это как кому повезет — денежные расходы в виде адвокатских гонораров. В стране, где с моралью стал большой дефицит, только подстегивание рубликом и ощущалось. Остальное уже давно не действовало. Ни мораль, ни совесть, ни общественное мнение.

— Мы минуты две-три, как договаривались, побеседуем наедине, — попросил адвокат после того, как записал к себе в тетрадь данные нового клиента.

— Хорошо, — ответил Паромов и пошел из кабинета. — Только смотрите, чтобы он тут чего-нибудь не отмочил. Хоть я и спрятал в сейф все колюще-режущие предметы, но для того, кто ищет, то всегда что-нибудь да найдется…