Дурман

— Надеюсь, что недолго, — проговорила она, поднимаясь. Ушла в спальню, расстегнула платье, и оно легко соскользнуло с ее тела на пол. Ира перешагнула через него, и оставила лежать невыразительной кучкой, хотя в других обстоятельствах так бы никогда не поступила. Ушла в ванную, дверь за собой закрыла. Все делала автоматически, потому что ничто, ни одно действие, не приносило облегчения. Умылась, разобрала прическу, и только вздрогнула, когда дверь открылась, и появился муж. Уже без пиджака и галстука, рубашку расстегнул, а когда взгляд на ней остановил, опустил руки.

— Ириш, может, ты устала?

— Наверное.

— Хочешь, я отпуск возьму? Махнем куда-нибудь на недельку.

— На Карибы? — в ее голосе даже надежда какая-то прозвучала. Миша ее уловил и тут же улыбнулся.

— На Карибы. Ты же давно хотела. — Он подошел, окинул быстрым взглядом ее тело, прикрытое лишь кружевом нижнего белья, после чего обнял и поцеловал в плечо. Поймал ее взгляд в отражении зеркала и снова улыбнулся.

Ее улыбка вышла нервной. Попыталась перехватить руку мужа, которая устремилась к застежке ее бюстгальтера.

— Миша…

— Тихо, — игриво выдохнул он ей на ухо. Руку ее отвел, взял за подбородок и заставил голову повернуть. Поцеловал.

Ира вздохнула, все еще надеясь избавиться сегодня от его притязаний. На поцелуй ответила, но после как можно мягче проговорила:

— Я устала, Миш, давай не сегодня.

— У тебя голова болит? — усмехнулся он, по всей видимости, не приняв ее слова всерьез. По голове ее погладил, отвел от лица волосы, и снова поцеловал, на этот раз более требовательно.

— Миша, пожалуйста…

Она не отказывала в открытую, не возражала и уж тем более не сопротивлялась. В какой-то момент просить перестала, позволила снять с себя остатки одежды и прижать себя к мужскому телу. Напомнила себе, что в последние недели ни в чем мужу не отказывала, видимо, тем самым пыталась грех свой замолить, и сейчас Мише просто в голову не пришло, что она на самом деле не хочет. Он целовал ее с завидным нетерпением, сжимал ее грудь, что-то шептал на ухо, и он на все это имел право. Он ведь муж. Она ему принадлежит, и он может позволить себе решительно развернуть ее, заставить упереться руками в бортик ванны, и взять ее прямо здесь. И да, он был достаточно нежен, он гладил ее тело, целовал спину, но это почему-то уже не имело значения. Он тоже знал, что она принадлежит ему, и наверное эта мысль приносила ему удовлетворение, заставляла гордиться собой, и Миша не имел в виду ничего плохого, ведь его женщина, которая с ним и душой и телом, должна наслаждаться его силой и решимостью. И ему было невдомек, что Ира просто терпит, и это было настолько немыслимо, настолько ужасно, что ни о каком удовольствии и возбуждении речи не шло. Уже было неважно, что он ласково шепчет и какой смысл вкладывает в свои слова, и даже то, что он в конце сильно сжал ее в объятиях, ничего уже не могло изменить. Когда Миша отошел от нее, она опустилась на прохладный кафельный пол, заправила волосы за уши, отметив про себя, что руки нехорошо трясутся, а сама на мужа смотрела. На его спину, плечи, как он наклоняется к раковине, чтобы умыться. И понимала, что в произошедшем нет ничего из ряда вон выходящего, многие бы даже позавидовали, что после нескольких лет брака они еще способны на такие вспышки страсти, когда до постели не дойти. Ира смотрела на мужа и об этом думала, проговаривала про себя, убеждала, но потом головой покачала и сказала:

— Я больше не хочу с тобой жить.

4

Чемодан, который она привезла с собой в Москву, оказался внушительным и тяжёлым, Ира его едва стащила с транспортёрной ленты. Стащила, поставила у своих ног и вздохнула. Не переводила дыхание, нет, просто каждое движение, каждый шаг, каждое принятое решение, пусть и пустяковое, всё дальше уводили её от прежней жизни. Такой стабильной и налаженной, которая совсем недавно казалась пределом мечтаний, вознаграждением за все прежние неудачи и труды. И вот сегодня она в Москве, бросила всё, включая мужа, даже не потрудившись толком объяснить ему, что же случилось, что не так, и как у них до такого дошло. Она не знала как, но понимала, что желания продолжать строить и стараться, больше нет. И самое странное, что она не истерила, не заблуждалась, как убеждал её Миша весь вчерашний день. Ира с абсолютно трезвой головой и холодным сердцем, собирала чемодан, отбирала любимые платья и украшения, без которых обойтись бы долго не смогла, и заказывала билет на самолёт. Стоило только подумать о том, что завтра она будет в Москве, и остановить её уже ничего не могло. Она летела домой, подальше от собственных заблуждений.

— Что я сделал не так? — спросил её муж, прежде чем Ира села в такси, собираясь ехать в аэропорт.

Она помедлила, окинула взглядом улицу, на которой прожила два последних года, и головой покачала. Посмотреть Мише в глаза так и не смогла. Не от стыда, а от чувства вины. Как оказалось, это разные вещи, а она только сейчас это поняла, раньше всё больше вокруг виноватых искала.

— Не знаю, Миш. Просто всё потеряло смысл.