Дурман

Он замолчал, и Ира замолчала. Странно, но ей даже обидно не было. Ни горько, ни обидно, только страшно немного. Из-за того, что она понятия не имеет, как с этим жить дальше. Вот это «конечно, маленький» ее совсем недавно устраивало. Она нечасто задавала этот вопрос, и Миша не рвался на него сыпать клятвами. Их обоих это вполне устраивало. Еще в начале их брака сошлись на том, что оба не слишком чувствительны и склонны к необоснованной романтике, поэтому все трогательные моменты и слова были сведены к минимуму, чтобы не смущать вторую половину их внезапностью. Они так жили и были довольны устоявшимся укладом. А тут вдруг Иру это напугало. Вот только Миша не изменится, даже если она его попросит. Он такой, какой есть, и выдавливать из себя признания в любви в угоду ей, вряд ли станет. Да и зачем ей вымученные признания о том, чего он на самом деле не чувствует? По крайней мере, в той степени, в которой должен чувствовать довольный и счастливый муж. Ведь он действительно доволен и счастлив, полностью удовлетворен их семейной жизнью, вот только к любви это отношения не имеет. Любовь — это другое, любовь это когда можно смириться с хаосом и неразберихой вокруг, в любой ситуации найти что-то, что тебя удержит рядом с этим человеком. Любовь прощает глупости и ошибки, заставляет забыть о неудобствах и обидах. Удобство и комфорт, даже душевные, на такое не способны. Они наоборот заметят и запомнят все, что когда-либо заставило их ощутить неуверенность и зыбкость сосуществования. И именно той ночью, лежа рядом с засыпающим, довольным мужем, Ира подумала о том, что дрогнула, что ее привычный мир, в котором она была так уверенна, покачнулся, и ровная водная гладь подернулась зыбкой рябью. Она усомнилась, и тревога и неуверенность рванулись в возникшую трещину, разрушая привычный уклад ее жизни, от которого и зависело в большей степени ее душевное спокойствие. А когда его не стало, она превратилась в нервную, злую, а главное неудовлетворенную особу.

Ее семейная жизнь перестала складываться так, как она наметила себе несколько лет назад. Вот только кроме нее этого никто не замечал.

— Ты что, с Мишей поругалась? — спросила ее Сьюзи, когда Ирино недовольство стало попросту бросаться в глаза.

Но она все же попыталась прикинуться непонимающей.

— С чего ты взяла?

— Наверное с того, что ты только что отказалась купить новое платье для ужина у его непосредственного начальника. Годлиф ведь его начальник, я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься. — Ира окинула зал кафе беглым взглядом, размешала каппучино ложечкой, начисто уничтожая пышную пенку. Потом дернула плечом. — У меня целый шкаф платьев. Неужели не найду, что надеть?

Сьюзи взбила короткие темные кудри на своей голове отработанным движением — чтобы на макушке появилась пышность и при этом челка не топорщилась.

— Найдешь, конечно. Просто я удивилась. Раньше ты каждый его деловой ужин воспринимала всерьез, а сегодня такое равнодушие. И, вообще, ты странная в последнее время. Печальная какая-то.

— Я не печальная, Сьюзи, я уставшая.

Сьюзи сделала глоток кофе, слизала с верхней губы пенку, и спросила:

— Ты беременна?

Ира даже не сразу поняла, о чем она спрашивает. Потом вскинула на подругу испуганный взгляд.

— Ты с ума сошла?

Та на ее реакцию рассмеялась.

— А что? Я просто спросила.

Ира же трижды постучала по столу, абсолютно машинально, на самом деле перепугавшись подобной перспективы. И наверное в этот момент по ее лицу можно было прочитать весь ужас, что накрыл ее после не столь уж и нелепого предположения, потому что Сьюзи вытаращила глаза и от изумления даже застыла на пару секунд с открытым ртом.

— Ира, что ты натворила?

Она посмотрела в глаза подруги, поняла, что та заподозрила неладное, и откровенно поморщилась.

— Я бы предпочла сделать вид, что эту тему мы не поднимали.

— Ты бы предпочла, ты бы не хотела, и вообще до смерти напугана перспективой оказаться беременной… — Сьюзи прищурилась, не спуская с ее лица проницательного взгляда. — Ты изменила Мише?

— Нет!

— Ты спятила, подруга, — уверенно заявила Сьюзи, будто и не услышав Ириного восклицания. — Как тебя угораздило? И когда? Точнее, с кем? Это куда интереснее.

Ира в нетерпении скомкала салфетку и кинула комок на стол.

— Сьюзи, я не хочу об этом говорить. Это… неважно с кем. Главное, что я понимаю, как сглупила, и больше никогда и ни за что…

— Ты предохранялась?

Ира в нетерпении развела руками.

— Я не беременна!

— Это очень хорошо. Но кроме ребенка от незнакомого мужика можно получить еще парочку неприятных подарочков.

Ира неуютно заерзала на стуле, всеми силами стараясь не встречаться с подругой взглядом. В конце концов через силу проговорила:

— В этом плане тоже все нормально. Просто… я не могу смотреть Мише в глаза.

Сьюзи понимающе хмыкнула.

— Надо думать. — И тут же встрепенулась: — Надеюсь, ты не собираешься перед ним покаяться?

— Ты всерьез думаешь, что мне хватит смелости?

— Ну, может не смелости, может глупости на фоне серьезных душевных терзаний?

Ира печально кивнула.

— Да, терзания присутствуют.