Дупло

— Ну да… коли застонет. Фонарь захватим.

Подумал Иван Иваныч.

— Это можно. Только, вот, на волков не наткнуться бы.

— Ну, туда волки не часто заглядывают! А мы ружья возьмем на всякий случай. Идет?

— Идет, — ответил учитель.

— К вечеру ты ко мне приходи. Они говорят — с крыльца стон-то слышно. Как услышим, так и двинемся туда.

Вскоре в селе всем стало известно, что Андрей и Иван Иваныч собираются итти ночью туда, где пугает.

Дед Савелий предсказывал им гибель, Кузьмич с сожалением покачивал головой.

— Эх, люди, люди… и чего на рожон лезут?

Наталья ходила с опущенной головой и не пыталась больше уговаривать мужа.

А Гараське было и жутко, и любопытно. Он с тревогой и восхищением смотрел на своего сильного отца, и минутами ему казалось, что если даже отцу и встретится в овраге нечисть, то он ее победит. Впрочем, когда стало смеркаться, страх пересилил в Гараське любопытство, и мальчик снова стал просить отца не ходить в овраг. Но Андрей не изменил своего решения.

XII

Вечер пришел темно-синий, с редкими звездами, ветреный. И в синей тьме ветер донес в село жалобный стон из Кутова оврага.

Андрей с Иваном Иванычем стояли в это время на крылечке. Иван Иваныч был в полушубке и шапке, шею обмотал шарфом, боясь простуды.

— Слышишь? — сказал Андрей.

— Слышу, — отозвался учитель.

— Пора итти.

— Пора.

Около крыльца стояли сельчане. Они тоже слышали стон. По спинам их прошел холодок.

— Эй, не ходите, — дрожащим голосом посоветовал смельчакам Кузьмич. — Худо будет!

— Одумайся, Андрей… Одумайся, Иван Иваныч, — поддержал его дед Савелий.

Остальные заговорили тоже:

— В экую тёмку пойдете…

— Али себя не жалко?

— Подумал бы о семье, Андрей…

— Обо всем я подумал, земляки, — весело и твердо ответил Андрей. — Пойдем, Иван Иваныч…

Оба, с ружьями за спиной, спустились с крылечка. Здесь Андрей достал спички и зажег большой фонарь.

— Ну, земляки, — сказал он, — подите в избу да там нас и ждите. Главное — Наталье с Гараськой поваднее будет. Вернемся мы скоро.

— Андрей Василич, не ходи, — раздался из темноты жалобный голос Натальи.

— Не тревожься, скоро вернемся, — повторил он и двинулся с учителем вперед, освещая фонарем дорогу. Ветер бесился, нападал на фонарь, но погасить его не мог.

А в Кутовом овраге все звучал и звучал загадочный стон.

Сельчане долго смотрели на удалявшиеся фигуры, на фонарь, который то светился желтым пятном, то пропадал, будто тонул в ночи. Наконец, фигуры растаяли впереди, фонарь мутно блеснул последний раз.

На крыльце плакала Наталья, ей вторил Гараська. Потом Наталья, ладонью прикрыв глаза, а другой рукой увлекая мальца, пошла в избу. Мужики, смущенные и озабоченные, двинулись за ней следом.

В избе бледно светила небольшая лампа. Мужики расположились — кто сидя, кто полулежа — на полу и на лавках. Многие закурили. Долго длилось молчание — только Наталья да Гараська всхлипывали за ситцевой занавеской на нарах. Наконец, Кузьмич сказал:

— Ну, хоть и жаль людей, а все-таки скажешь: не надо бы хвастать смелостью. Теперь, небось, и не рады, что пошли. Погодь, до оврага не дойдут — прибегут назад, как встрепанные.

— Ну да — вернутся, — отозвался дед Савелий уверенно.

Темнота за окошком сгустилась. В трубе плакал ветер.

XIII

Андрей и Иван Иваныч вступили в овраг. Ноги путались в густой и сухой крапиве. Ветер бил в лицо, кидался на фонарь. Стон впереди звучал все настойчивей, резче, потом вдруг оборвался в ту минуту, когда ослабел ветер.

Оба остановились.

— Как быть? Ничего не слышно, — сказал Андрей.

— Да, стихло. Подождем минутку — может быть, опять застонет, — отозвался Иван Иваныч.

Постояли. Издали из леса донесся волчий вой и замер.

Снова налетел порыв ветра, и снова раздался стон в овраге.

Пошли вперед.

— Фонарь-то, фонарь береги от ветра, — говорил Иван Иваныч Андрею. — Неровен час — задует.

— Ладно, — ответил Андрей и внезапно запнулся за пень. Стон, оборвавшийся было на миг, раздался у самых его ног.

— Стой! — сказал Андрей. — Здесь стонет.

— Ну?

Иван Иваныч остановился.

— В чем же дело?

— А вот поглядим.

Андрей опустился на корточки. Теперь ему было ясно: стонет пень. Он осветил пень фонарем, осмотрелся и вдруг захохотал громко и весело.

— Иван Иваныч, смотри-ка, дупло! Ха-ха-ха! Вот так нечисть!

Андрей хлопал ладонью то по колену, то по пню и не мог остановить смеха.

Иван Иваныч посмотрел на пень, понял, в чем дело, и тоже засмеялся.

А кругом стояла холодная черная ночь. В небе перемигивались редкие звезды. Из леса опять донесся чуть слышно волчий вой.

XIV

Махорочный дым в андреевой избе все густел и густел. То и дело кто-нибудь из сельчан выскакивал на крыльцо, всматривался в темноту и потом, возвратившись в избу, говорил:

— Все еще не видать их. И то сказать: може, фонарь задуло, а их в экой тёмке разве высмотришь…

Ожидание с каждой, минутой все больше и больше тяготило сельчан. Лица у всех были взволнованы и тревожны.

Наталья и Гараська затихли за занавеской, но страх ни на минуту не покидал их.

Снова и снова выскакивали сельчане на крыльцо, но учитель и Андрей не шли.

Наконец, Лаврентий сказал: