Дупло

— Должно быть, правда, — отвечал учитель…

— Ну, и скажи на милость, до чего разум человеческий доходит!

Любил Андрей слушать о всяких, полезных человеку изобретениях.

IV

Была осень.

Голые поля щетинились желтым жнивьем.

Под синевой прозрачной дымом сочились риги. Днем в село залетали ястреба. Осыпались цветным дождем листья с деревьев. Ребятишки бегали в школу.

У сельчан был сход. Андрея выбрали на сходе ходоком в город — по общественному делу.

— Смелый ты да знающий, все там обделаешь, что надо, — говорили ему. — В неделю, авось, управишься.

Пошел Андрей в город, оставив домовницей с Гараськой и Натальей бабушку Феклу. И случилось в селе в его отсутствие такое событие, какого и старики не запомнят.

V

Вышел как-то сапожник Кузьма вечером на крыльцо и слышит: стонет кто-то за селом надсадно, жалобно.

— Ну, — думает, — прохожий какой-нибудь заблудился в эдакой тьме.

Бросился к соседям: так и так, стонет кто-то — выручить надо. Прислушались те: точно — стонет. Сбежались старики со всего села, ватагой, с фонарем пошли на стон. Ночь ветреная, черная — фонарь через два шага задуло, друг друга не видно. А стон — слышнее, явственнее.

— В Кутовом овраге, не иначе, — сказал кто-то: — оттуда доносит.

— Ну да — оттуда.

Кутов овраг, неглубокий, поросший крапивой — за задворками, недалеко. Пошли к нему. Чем ближе подходят — тем стон яснее. Похоже, ребенок кричит или женщина: голос очень тонкий.

Идут сельчане, переговариваются:

— И то, что Кузьмич услыхал. А то, неровен час, погиб бы человек.

— Ну да — погиб бы.

Спустились в овраг, остановились.

— Эй, кто там? — крикнул здоровяк Лаврентий. Голос у него был — самый громкий в селе.

Никто не отозвался. А стонет впереди, совсем близко.

Черно в овраге, ничего не видно. В небе — ни звездочки.

— Эй, кто там? — повторил Лаврентий.

Опять никто не ответил. Только стон еще явственнее прозвучал, да ветер рванул шумно.

— Еще пройти надо, — предложил кто-то: — туда вот, близко. Может, он и говорить то не может.

Прошли еще несколько шагов. Стали к земле присматриваться, руками в темноте шарить. На несколько мгновений стих стон, потом раздался снова. И слышат старики ясно: среди них стонет кто-то, почти под ногами у них. А кто — не видно.

— Соломы бы принести, зажечь, — предложил кто-то.

Трое побежали к омету за соломой, в темноте, почти наугад. Через минуту они возвратились в Кутов овраг. Кто-то достал спички, зажег. Солома вспыхнула ярко, осветила дно оврага и озабоченные лица.

На дне оврага было пусто — только стоял какой то старый пень. Ветер рвал огонь и солому. Сельчане светили горящими снопами во все стороны, но стонущего человека нигде не видели. А стон не стихал. Он раздавался где-то тут, рядом, среди них, отчетливо, резко.

Им стало жутко. Они смотрели друг на друга непонимающими глазами. Два снопа соломы сгорели, догорал третий.

Раздались робкие голоса:

— Вот так оказия!

— Что ж это такое?

— Дело дрянь выходит…

— Уж не нечистая ли сила… — заикнулся было Кузьмич, но не договорил.

В эту минуту погас последний сноп соломы. Непроглядная тьма надвинулась со всех сторон. Еще сильней налетел ветер. Стон прозвучал особенно горько и громко.

Страх охватил всех, холодом пошел по спинам.

— Пугает!.. Пугает!.. Нечистая сила!.. — закричали сельчане и, толкая друг друга, спотыкаясь, бросились к селу. Стон не смолкал и, казалось, гнался за ними по пятам.

VI

Со страху сельчане все забились в первую попавшуюся избу — к Лаврентию, всполошив спавших ребятишек и жену Лаврентия Татьяну. Дети плакали на голбце, а Татьяна испуганно смотрела на мужа, не зная, что случилось.

— Вот так штука, — с трудом отдышавшись, сказал Лаврентий. — Ладно, что ноги унесли.

— И как это мы не догадались сразу, что это нечисть нас в овраг заманивает? — пробормотал Кузьмич.

— Вперед умнее будем!

— Теперь нас не проведешь!

— Хоть «караул» кричи нечистая сила — не выйдем!

Мужики понемногу оправились от испуга, некоторые закурили. Но голоса у многих еще дрожали от пережитого страха.

— Вот, кабы Андрей с нами был — небось, поверил бы в нечистую силу. А то все твердит: нет да нет.

— Вот, вернется из города — пущай в овраг сходит.

— Правильно, правильно!

— Разучится попусту лопотать!

Кузьмич бросил на пол докуренную цигарку, затоптал ее ногой и сказал:

— А я так думаю — не пройдет это даром. На беду стонет.

— Знамо — на беду!

— Теперь жди чего ни то!

— Либо пожар, либо мор какой-нибудь объявится!

Тревожно и трусливо расходились сельчане из Лаврентьевой избы. Прислушиваясь к стону, доносившемуся из Кутова оврага, они думали.

— Ну, что-то будет. Не к добру это!

VII

Утром по всему селу прошла новость: Иван Иваныч заболел, учить не может, лежит в жару. Лаврентий съездил в волостное село за фельдшером, тот привез капель и порошков.

Решили мужики в один голос:

— Порча у Ивана Иваныча. Либо с ветра, либо с дурного глаза.

Хотели знахарку позвать из Синицына, но Иван Иваныч отказался.

— Не верю я ни в какое колдовство, — проговорил он. — Фельдшер говорит — у меня инфлюэнца. Пройдет скоро.

— В колдовство не веришь? — рассердился Лаврентий. — А знаешь, что у нас в Кутовом овраге делается?