Дульсинея Тобосская

- Если мне и суждено встретить этих женщин - не опасайтесь, ничего не случится. Мое воображение рисовало женщин более изящных и умных, чем те, что встречаются в жизни. Я знал цену приносимой мною жертвы и, пожалуй, даже преувеличивал ее. Но Бог отвратил меня от земной любви, чтобы я любил только его.

- Как он вас отвратил, Луис? Скажите мне. И я больше не буду к вам приставать, - мягко спросила Альдонса.

Луиса прямо-таки поводило от нежелания говорить об этом. Он потянулся, хотел было уйти прочь, обернулся...

- Хорошо, я скажу вам. Но только для того, чтобы покончить с этим разговором.

- Да.

- Ну, жила на нашей улице жена угольщика. То есть жил угольщик, и у него была жена. Но это, разумеется, должно быть между нами. Она полюбила меня.

- Она вам об этом сама сказала?

- Она сказала, чтобы я пришел к ней в кладовую. И я пришел. Но Бог воспрепятствовал нашей любви.

- Как он это сделал, милый? Было какое-нибудь знамение?

- Нет, но... Он не позволил мне ответить на ее любовь, как должно. И жена угольщика посмеялась надо мной.

- Еще замужняя женщина. Колодец греха.

- Кладезь греха, - поправил Луис.

- Она хоть красивая была? Кладезь распутства.

- Ничего. У нее только были чуть приподняты плечи, так что голова оказывалась обращенной немного вниз, как будто она что-то искала под ногами. Но это не имеет значения.

- Она не любила вас.

- Зачем же она позвала меня в кладовую?

- Может быть, она всех туда звала?

- Но над ними же она не посмеялась.

- Наверное, им не было нужно, чтобы их любили.

- Но и мне не было нужно! Мне и теперь не нужно! Как жаждущая лань ищет путь к источнику, так душа моя ищет Бога!..

- Она смотрела на вас, эта угольная яма?

- А как иначе, наверно, смотрела.

- Она смотрела на вас, например, как я на вас смотрю?

- Откуда я знаю, там было темно.

- Она не любила вас.

- Но это теперь уже не имеет значения, я говорил вам не раз! К небу обращается душа моя и молит дать ей покой!

- Сколько времени вы мучились, родной мой...

- Не мучился я, черт побери, не мучился! Когда я решил уйти от земной суеты...

- Зачем же, родной мой, вы решили?!

- А ради покоя и счастья, несравненная!

- А если вы напрасно решили?

- В моей душе сомнений нет.

- А если вы начнете сомневаться?

- Почему это я вдруг начну сомневаться?

- А если вы поймете, что вас любят?

- Довольно. Вам что-то померещилось, и вот вы морочите себя и меня.

- Так померещилось, что я четвертую ночь не сплю.

- Тогда давайте говорить начистоту. Ведь причина-то вся только в том, что я на кого-то там оказался похож!

- На Дон-Кихота вы похожи, родной мой.

- Но неужели вы не понимаете, что видимость обманчива! Смешно же! Пускай даже внешне и похож. Но по существу же все наоборот. Решительно все! И едва только вы это сообразите, как тут же меня возненавидите и начнете хихикать за моей спиной точно так же, как жена угольщика.

- Нет уж.

- Но вы обо мне вообще никакого представления не имеете! В ваших глазах я ничтожный семинарист, с которым вы можете делать все, что вам заблагорассудится! Так нет же, о прелестная! Тут ты здорово ошиблась! Может быть, вот здесь (он указал на свою грудь) - я свободнее и мудрее вас всех! Вы жалеете меня, я несчастный человек? Что же! Я, как тайный дар, храню свое право быть несчастным! И это мое дело. И это никого не касается.

- Как вы хорошо говорите.

- Но что вы ответите мне на это?

- Может быть, я не все поняла - не сердитесь, но я... старалась бы, чтобы вам не было со мной скучно.

- Да не об этом же!..

- Простите меня за эту необразованность. И простите, что я не являю собой венец красоты, тем более что годы идут. Конечно, волосы мои не золото. Санчика права. Но все-таки... Видите, какой отлив? Рыжина. Это сейчас модно. Да и руки, что поделаешь, не слоновая кость, но во всяком случае посмотрите сами. А те части тела, которые целомудрие скрывает, - особенно восторгаться, может быть, и не стоит, но и стыдиться тоже нечего.

- Боже, не покидай меня! Приди ко мне на помощь! Обрати ко мне свои очи, и я буду спасен! Дай мне силы устоять!

- Лишь одному человеку я могу отдать все это и вдобавок свободу. Вы для меня умнее, красивей и возвышенней всех, кто домогается моей руки.

- Не хватало того, чтобы вы сравнили меня с этими скотами!

- Да вы что? Ревнуете?!

- К ним?.. Они мне безразличны, как бродящие по лугу коровы. Как козлы! Как ослы! Но они сыты и довольны, они - стадо, а я всегда буду один.

- Если бы вы захотели, вы были бы не один.

- Какой-то абсурдный разговор! Ночью! В поле! Мне холодно! Когда все это не имеет смысла! Предположим, я даже что-то испытывал бы к вам.

- Я знаю это! Вы и виду не подаете, но я чувствую.

- Я говорю - предположим! Ваша наивность, ваша сердечность и, что греха таить, ваше расположение ко мне - и все это в такой обстановке, - да, предположим, привлекает меня к вам.

- А меня как влечет к вам, родной мой...

- Я сказал - не влечет, а привлекает.

- И меня привлекает. И тянет.

- Господи, ты решил наказать меня! Я заблудился! Я погибаю! Но я должен с этим бороться!

- То есть...

Альдонса положила ему руки на плечи, приблизила к нему лицо.

- Но...