Духи рваной земли

Прислонившись к косяку, в мешковатом коричневом с золотом полосатом костюме, принадлежавшем некогда Штукарю, стоял маленький, ростом с Бонито, блондин, выписанный сумеречными лучами, которые просвечивали сквозь взорванные стены форта. На перекошенном лице лежал слой пыли, сломанную челюсть удерживал на месте шелковый платок, настолько запачканный засохшей бурой кровью, что он напоминал обгаженную пеленку. Посредине серой комковатой физиономии сверкали два голубых шарика, а изо лба выступал вдавленный в кожу камень.

Пораженная жалким видом Сэмюэля С. Апфилда IV, Иветта застыла на месте. Мистер Стромлер откашлялся.

– Оставлю вас наедине.

С этими словами он прошел мимо коротышки и покинул форт через взорванную южную стену.

Иветта молчала. У нее просто не было слов. Она смотрела на жалкого предателя-мужа, и бушевавшая внутри война между ненавистью и состраданием не утихала.

По прошествии целой минуты бесполезных рассуждений хормейстерша обрела дар речи и заявила, что желает видеть Брента.

Сэмюэль кивнул, затянул пояс, удерживавший на узкой талии штаны Штукаря, повернулся и, прихрамывая, побрел прочь.

Оставшись одна, Иветта вышла из камеры в разрушенный форт, почерневший, потерявший форму, совершенно неузнаваемый. Здесь она читала покаянное письмо мужа, спорила с Долорес, а потом извинялась перед ней.

Обойдя груды мусора, некоторые из которых были повыше Сэмюэля, Иветта повернула на запад. После шестидневного пребывания в темноте она впервые вышла наружу. Невидимые руки распрямили спину, и в предзакатных лучах, окрасивших кожу в цвет золота, хормейстерша узнала Его присутствие. Слезы, вместившие в себя так много, подступили к глазам, открывшаяся ей невероятной красоты панорама вспыхнула и заискрилась.

– Спасибо, – тихо сказала Иветта.

Разбитые туфли прошаркали по настилу, спускающемуся к конюшне, где крепкие животные стояли посреди умерших от голода. Иветта прошла вниз. Немой блондин повернул за семейный фургон и вытянул палец с побагровевшим ногтем.

Жена обогнула мужа, нырнула под тент и увидела перевязанного и спящего на чистой простыне брата. Тут же стояли чашки с водой, толченой морковью и сухарями.

Иветта дотронулась до лба Брента – температура нормальная.

– Лихорадки нет.

Кожа ковбоя была сухая, дыхание ровное.

– Похоже, он в порядке.

Бугорчатая голова качнулась взад-вперед.

Иветта села на кровать напротив старшего брата.

Муж повернулся и шагнул прочь.

– Сэмюэль.

Он остановился, но не обернулся.

– Я много думала о том, что сказать тебе и что я чувствую, но так и не придумала. – Она заглянула в глубь себя и произнесла то, что увидела там: – Не знаю, смогу ли когда-нибудь посмотреть на тебя и увидеть кого-то другого, а не слабака и глупца, из-за которого погибла моя семья. Жалкого труса, из-за которого меня насиловали. Того, кто предал самое дорогое.

Человечек, стоявший спиной к ней, кивнул перевязанной головой.

– Может быть, связавшись с Грисом, ты уже ничего не мог сделать, – продолжала Иветта. – Если б ты пошел против него, тебя убили бы его подручные, а мы с Долорес все равно попали бы в катакомбы.

У Сэмюэля задрожали руки.

– Может быть, так и есть, и каждый, кого Грис взял на крючок, вынужден поступать так, как поступил ты. – Сердце заколотилось. – Но я в это не верю. Сейчас не верю и, может быть, не поверю никогда.

Коротышка опять кивнул.

– Но я знаю, что хотела бы поверить, – призналась Иветта. – Хотела бы поверить, что у тебя не было выбора, что я могу вернуть тебя в мою жизнь. Я не знаю, могу или нет.

Спина и плечи человечка дрожали.

– Я хочу посидеть здесь с братом. – Иветта взяла Брента за руку. – Одна.

Жалкий коротышка прошел по бревенчатому настилу, достиг самого верха и попал под горизонтальные лучи заходящего солнца. Южное небо было точь-в-точь того цвета, что и освещенная правая половина Сэмюэля, и Иветта могла видеть только ту его часть, что оставалась в тени.

Глава 3. Благодатный дух

Мужчина, забывший свое имя, увидел белый пирамидальный камень и решил, что должен достичь его. Он вонзил пальцы здоровой руки в высушенную землю и протащил вперед агонизирующий труп с тремя бесполезными придатками. Щебень и песок сдирали кожу, камень на дюйм приблизился к правому глазу.

По другую сторону лежал покрытый грязью мертвый верзила, вцепившийся в развороченные кишки так, словно пытался вытянуть спущенный туда якорь.

Мужчина, забывший свое имя, потерял сознание и очнулся в темном месте, лежа на спине. Он знал только, что должен повернуться на живот и продолжать ползти к фургону с черным сундуком, где хранится последняя надежда.

* * *

– Вы очнулись? – спросил откуда-то кто-то.

Стрела желтого пламени полыхнула, разгорелась докрасна, долетела до висячего фонаря и превратилась в сверкающий круг, осветивший часть фургона.

Щеголь помахал спичкой и посмотрел на распростертого ковбоя.

– По-моему, в прошлый раз… все было иначе… – прохрипел Брент.

– Предпочитаю этот расклад.

– Янки.

Губы под густыми светлыми усами Щеголя разошлись, обнажив зубы.

– Как вы себя чувствуете?