Друзья и недруги. Том 2

– Милорд, леди Беатрис чувствует себя хуже, чем могла бы. Она постоянно плачет. Да, несомненно, вы правы: в ней есть склонность к унынию. Но, сэр Гай, осмелюсь напомнить, что она в тягости и, если на то будет Божья милость, подарит вам наследника. Чего я хочу? Я всего лишь прошу вас быть с ней любезнее, не обходиться с такой суровостью, как в последнее время. Да, милорд, я знаю, что вмешиваюсь не в свое дело. Но ваша холодность повергает ее в печаль, которая может стать причиной выкидыша. Милорд, конечно, вы правы и вам не составит труда найти другую жену, но ведь леди Беатрис носит ваше дитя, возможно, сына. Извините, милорд, но вы ей не можете простить не то, что она проговорилась о беременности леди Марианне, чем позволила той принудить вас освободить графа Роберта и Маленького Джона. Вы не прощаете леди Беатрис, что она не леди Марианна, а это никто не в силах исправить. Вы сами взяли ее в жены, и леди не виновата в том, что она – это она, а не другая, которую вы желали бы видеть своей супругой. Хорошо, милорд, я умолкаю, но все-таки молю вас сменить гнев на милость ради вашего собственного ребенка, если не ради самой леди Беатрис.

Говоря последние слова, Джеффри поморщился, словно ему в ответ дали пощечину, и Эллен подумала, что, наверное, так и было. Слушая, о чем говорил Джеффри в забытьи, и только по его словам угадывая, как и что отвечал ему Гисборн, Эллен подивилась упорству, с которым Джеффри вступался за свою госпожу. Упоминая имя Марианны, он вообще рисковал головой. Вспомнив его слова о том, что ему не раз доводилось ходить по тонкому льду, Эллен больше не удивлялась этому утверждению.

Кто-то другой заступил место Гисборна, и в голосе Джеффри зазвучали откровенное презрение и плохо сдерживаемый гнев:

– Мой непутевый брат вспомнил о совести? А почему сейчас, а не тогда, когда ты стоял перед сэром Гаем и соглашался служить ему? Отказался бы и умер, как теперь о том мечтаешь! Если бы у тебя было хотя бы представление о совести, ты никогда бы не предал графа Роберта, своих товарищей, не выдал бы леди Марианну. Кто тебя заставлял их подслушивать в апреле, а потом со всех ног бежать ко мне со словами, что у тебя важная новость для сэра Гая? Такая важная, что ты только ему и можешь сказать! Ты даже не знал, что он приказал нам следить за ней. Тебе просто хотелось посмотреть, с каким лицом он станет тебя слушать. И ты получил тогда большое удовольствие, я помню!

Хьюберт, поняла Эллен. Судя по голосу и сказанным словам, Джеффри и в самом деле презирал сводного брата. Наверное, призрак Хьюберта укорил Джеффри, напомнив, что заслуженная кара давно постигла его, потому что Джеффри с горечью и гневом громко сказал:

– Жаль, что я сам не свернул тебе шею, подлец. Мне надо было убить тебя, едва ты оказался в моих руках, а не просить сэра Гая сохранить тебе жизнь. Я сам виноват и за свои грехи расплачусь, а ты возвращайся в ад и не тревожь меня больше!

А вот нечто совсем неожиданное!

– Джеки, завтра, не дожидаясь рассвета, ты сядешь на коня и отправишься в селение, которое называется Локсли. Коня я тебе дам и дорогу объясню. Скачи во весь опор, что есть силы! – говорил он так, словно перед ним стоял подросток. – В селении спросишь сэра Роберта Рочестера, графа Хантингтона. Тебе будут говорить, что не знают такого, но ты стой на своем, пока не добьешься встречи с ним. Скажи графу Хантингтону, что сэр Гай с отрядом из пяти десятков ратников шерифа едет в селение, чтобы сжечь его до последнего дома. Сэр Гай отправится туда позже, и если ты поспешишь, то опередишь его на добрых три часа. Ровно столько времени будет у жителей, чтобы собрать пожитки и покинуть свои дома, не дожидаясь сэра Гая и ратников. Так и скажи графу: три часа, не больше. Он станет спрашивать, кто тебя послал. Ничего не говори, забудь мое имя, но попроси указать тебе другую дорогу, чтобы на обратном пути не столкнуться с сэром Гаем. Помни, малыш: в твоих руках много жизней, а в их числе – и моя. Не угоди в руки моего лорда: он не пощадит ни тебя, ни меня.

Должно быть, мальчик заверял, что он не предаст Джеффри и не назовет его имя ни при каких обстоятельствах, потому что Джеффри, горько усмехнувшись, сказал:

– Малыш, ты не знаешь, как мой господин умеет добиваться от людей правды. И сохрани тебя Господь узнать это на собственном опыте!