Дрожь

– Мне кажется, что хорошо получилось, – говорит он. – Все довольны?

Мы вместе с ним идем вверх, утопая по колени в снегу. Здесь разреженный воздух, в нем мало кислорода, и я хватаю его, словно роженица. Кертис тоже тяжело дышит, и мне от этого легче.

– Тебе нужно почаще ходить в спортзал, – говорю я.

– Заткнись. Вчера вечером я тебя там не видел.

– Я ходила на физиотерапию.

Меня опять беспокоит колено – с тех пор, как я прыгнула вниз со скалы за рукавичкой ребенка.

Я бросаю взгляд через плечо, чтобы проверить, не находится ли Саския в пределах слышимости. Она далеко позади с Одеттой и Жюльеном.

– Саския делает мактвист? Она ведь выполнила его в финале на чемпионате Великобритании?

– Да, – кивает Кертис.

– Но я пока не видела, чтобы она его здесь делала.

– Она неудачно упала в летнем лагере на Хинтертуксе[33]. Потеряла сознание. После этого начала носить шлем.

– После этого она его пробовала делать?

– Если и пробовала, мне об этом неизвестно.

– Интересно.

Если сегодня у меня получится несколько бэкфлипов, это ее совсем не обрадует.

У меня глубоко проваливается одна нога. Кертис реагирует мгновенно и оттаскивает меня назад. Прямо там, где я шла, зияет трещина в голубом льде.

Мы осторожно заглядываем в нее. Трещина глубокая (такие называют бездонными) – тянется вниз настолько, насколько хватает глаз.

– Народ, тут большие расщелины, – кричит Кертис тем, кто находится ниже нас.

Я осматриваюсь вокруг – нет ли еще расщелин. Проблема в том, что большинство из них скрыты под тонким слоем снега – так называемыми снежными мостами, и не определить, где они находятся, пока на них не наступишь.

– Пошли дальше, – говорю я Кертису. – Ты можешь идти первым.

Он смеется и проверяет снег впереди хвостом своего сноуборда. Мы медленно продолжаем подниматься вверх. Наверху мы пристегиваем сноуборды, хватая ртами воздух.

Кертис надевает шлем. В нашей маленькой группе их носят он и Саския. Вероятно, и мне следовало бы, но они совсем недешевые, и я еще не планировала его покупать.

Я слышу, как Саския о чем-то спрашивает Жюльена по-французски, когда они подходят к нам. Одетта идет за ними и выглядит расстроенной и обозленной.

– Кто будет подопытным кроликом? – спрашивает Кертис.

– Я! – мгновенно отвечаю я. Я – самый слабый райдер в группе, и мне нужно им показать, что могу дотянуться до их уровня.

«Скачусь по прямой», – говорю я сама себе. Они все смотрят.

И я несусь вниз на скорости, потом влетаю во впадину, а оттуда уже взмываю вверх и отрываюсь от земли. Я взлетаю в воздух гораздо выше, чем ожидала, но не теряю присутствия духа и делаю грэб сноуборда за задний край, чтобы нужным образом выровнять хвост сноуборда. В результате я лечу по воздуху на доске, перпендикулярной направлению моего полета. Это метод-грэб. Если все сделаешь правильно, ты это почувствуешь. И я чувствую.

Сила тяжести тянет меня вниз. Я больше не держу доску. Падать вниз высоко, и я обязательно почувствую приземление. Четырехглавые мышцы сильнее всего ощущают соприкосновение с землей, вроде как принимая на себя вес моего тела. Но я не падаю, мне удается устоять и ехать дальше. Как я рада, что столько времени провела на тренажерах и накачала мышцы ног!

Сверху слышатся одобрительные крики. Когда я отстегиваю крепления, в полет отправляется Кертис, после него – Одетта. Они выполняют методы, и я, наблюдая за ними, вижу, как могу улучшить исполнение этого трюка. Я смотрю, где они приземляются – да там и метра не будет от места моего приземления! Ха!

Следующей прыгает Саския, потом Жюльен и Брент, и я улыбаюсь, потому что они все тоже выполняют методы. Дейл усложняет прыжок, выполняя вращение на сто восемьдесят градусов, потом отпускает руку и делает инди-грэб[34] перед приземлением. Меня не удивляет, что его выбрали рекламировать Oakley[35]. У него есть собственный стиль.

– Фи! Двойной грэб, – говорит Жюльен, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мне они не нравятся.

Я иду назад рядом с Одеттой. Вчера вечером я ходила к ней в гости, и мы долго сидели и смотрели DVD с записями выступлений французских сноубордистов. Одетта ведет себя совсем по-другому, когда рядом нет Саскии – более расслабленно. Как я понимаю, и я сама тоже. Одетта не сказала мне, почему не пришла и Саския, а я не спросила, почувствовав, что они поругались. Мы обсуждали наши цели на эту зиму, соревнования, в которых мы планируем принять участие, трюки, которые мы надеемся научиться исполнять. Если бы она была из Великобритании, то я никогда не стала бы с ней делиться подобным. Но в любом случае она настолько сильнее меня в сноубординге, что это, как кажется, не имеет никакого значения.

Жюльен и Саския идут прямо за нами. Вероятно, Саския говорит по-французски лучше, чем Жюльен по-английски, потому что они снова беседуют на французском. Судя по тому, как он показывает ей на трамплин, он дает ей советы.

– Когда он говорит по-французски, он кажется таким же придурком, как когда говорит по-английски? – тихо спрашиваю я у Одетты.

Я ожидаю, что она рассмеется, но она даже не улыбается.

– Да, – отвечает она.