Дрожь

Так, нужно быть объективной. С первыми двумя секретами все просто. Предполагаем, что Брент гетеросексуален (а я уверена, что это так), значит, спали с ним я и Хизер. Вот и получаются два человека. Я пишу «Переспала с Брентом» после наших имен. Лучше бы Дейл этого не видел.

Странно, как болезненно Дейл отреагировал на предполагаемую измену жены. Можно подумать, это случилось вчера, а не десять лет назад – уж точно до того, как они поженились. Тем не менее я понимаю, почему он так отреагировал. Мы сейчас снова вместе, вся группа, и ощущения странные, словно и не было этих десяти лет.

В любом случае остаются три парня и три оставшихся секрета. Один из них спал с Саскией, второй знает, где она находится сейчас, а третий убил ее. Это напоминает мне головоломки судоку. А у меня они никогда не получались – в особенности после того, как выпью. Еда частично сняла опьянение, но недостаточно.

Хорошо, предположим, что Кертис не спал с собственной сестрой. Значит, с ней переспал или Дейл, или Брент. Дейл с Хизер сошлись во вторую неделю сезона, значит, наверное, Брент?

Но однажды я спрашивала его об этом, и он яростно все отрицал. И мне больно думать о них вместе. Да, она была потрясающе красива, но также она была моей главной соперницей, и мне казалось, что он ее ненавидел. Значит, Дейл? Саския вполне могла с ним переспать, чтобы просто посмотреть, не удастся ли увести его у Хизер. Я прикусываю губу и пишу «Переспал с Саскией» рядом с именем Дейла.

Судя по тексту на карточках, это означает, что Саскию убил либо Брент, либо Кертис, а второй знает, где она находится сейчас.

Я думаю о том, какой Брент в постели.

– Не нужно так со мной осторожничать, – говорила я ему не один раз. – Я не сломаюсь.

Он был таким нежным. Он не был страстным, он был мягким. Он просто неспособен на насилие. Он представляет опасность только для одного человека – себя самого.

Я снова покусываю губу, думая про то утро, когда начался чемпионат Великобритании по сноубордингу. Кертис появился у хафпайпа за несколько минут до своего заезда. Очевидно, он поднимался на ледник вместе с Брентом и Хизер, искал Саскию. Но то, что он сказал в коридоре, не имеет смысла.

Кончик моего указательного пальца замирает у имени «Кертис». Я пишу: «Убил Саскию». Я сотру все это через минуту, потому что не хочу, чтобы он это видел. Совсем не хочу. Но как быть с его словами? Это могла быть очень хитрая ложь, чтобы сбить меня с толку.

Значит, Брент «знает, где Саския». Но откуда это знать Бренту? Он видел, как ее убивал Кертис? Он помогал Кертису спрятать тело? Где? Машины у них здесь не было, так что я не понимаю, как они могли бы вывезти ее с курорта. Это означает, что она до сих пор здесь. Где-то на горе.

У меня по рукам снова бегут мурашки. Последние часы жизни Саскии покрыты туманом. Я и сама никогда и никому не рассказывала всего, что произошло, и чувствую, что я такая не одна.

Я смотрю на то, что написала. Буквы текут. Струйки воды бегут по стеклу подобно слезам.

Столько предположений. Я правильно все поняла? Ведь тут думать надо не о том, какие мы сейчас, а о том, какими мы были тогда. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить.

Глава 16

Десять лет назад

Я просыпаюсь в кровати Брента, его сильное, худое тело прижимается к моей спине. На мне надета одна из его футболок от Burton, и она пахнет им.

Я перекатываюсь на другой бок. У него тут так тепло. Радиатор у кровати работал всю ночь. На Бренте только трусы-боксеры от Calvin Klein. Раньше Брент работал моделью, демонстрировал одежду, и эти бренды быстро стали его спонсировать. Интересно, а ему сейчас приходится хоть за что-то платить?

Я провожу пальцем по накачанным мышцам его груди. Боже, какое тело! Атлет на пике формы.

Брент открывает темные глаза и лениво улыбается.

– Доброе утро!

Я продолжаю свои исследования, спускаюсь по плоскому животу.

– У тебя потрясающая кожа, – говорю я. Мой палец выглядит очень бледным на ее фоне.

Он протягивает руку к прикроватной тумбочке, на которой лежат его часы – массивные металлические Omega. В приложении к Sunday Times я видела рекламу на целую страницу – там Брент выполняет бэксайд-эйр с большой амплитудой, а на руке у него эти часы. Вероятно, розничная цена на них выше, чем мне обойдется весь этот сезон.

– Который час? – спрашиваю я.

– Восемь.

Подъемники начинают работать в восемь тридцать, и обычно в это время я уже готовлюсь идти на тренировку, но мы легли после полуночи, украдкой пробрались сюда после того, как большинство других ушли. Я напрягаю слух. В кухне что-то происходит? Кертис уже встал?

Брент застегивает часы на запястье, и я снова вижу татуировку у него на предплечье: «Играй по-крупному или возвращайся домой». Я касаюсь этих букв.

– Мне нравится этот девиз.

– Он напоминает мне о том, кто я. Я не хочу становиться старым и скучным.

– Я не могу представить, что ты когда-нибудь станешь старым и скучным. Ты и в восемьдесят будешь исполнять трюки. На ходунках.