Дровосек

Это было три года назад. Данила с Кренделем сидели в огромном зале мюнхенского «Хофбройхауза», тянули пиво и глазели по сторонам на веселящуюся публику. В помещении, по размеру напоминавшем зал ожидания Казанского вокзала, рядами стояли длинные столы и скамьи, на которых сидели гости. Местных выходцев из провинции сразу было видно по одежде. Мужчины выделялись на общем фоне неизменными кожаными штанами с нагрудниками, а женщины – расшитыми платьями, называемыми здесь трахтами. Люди пили пиво из литровых «фасов», громко пели и раскачивались, уцепив друг друга под локти. Мощные официантки бегали между рядами, разнося тяжелые кружки по четыре в каждой руке. Помимо местных жителей, в зале было полно туристов, не столь стойких к «Пауланеру», как баварцы. Крендель с ухмылкой наблюдал, как какой-то хлипкий парень студенческого вида вытравливал излишки пива в огромную восьмигранную урну высотой ему по грудь. Такие урны стояли вдоль прохода явно для тех, кто не успевал добежать до туалета.

Данила толкнул Корнеева в бок, показал на одиноко сидящего мужчину с лицом сказочного Гоблина и, стараясь перекричать шум, произнес:

– Спорим, Крендель, что это американец?

– По-моему, это клинический идиот, – ответил Крендель.

Данила с улыбкой взглянул на своего дружка. Он души не чаял в Женьке за его надежность и порядочность. В этом физически мощном парне, родившемся и выросшем в семье офицера, сочеталось много ценных качеств, и разведка была для него самым подходящим местом. Крендель был совершенно лишен амбициозности и щедр так, как бывают щедры только сильные телом и мудрые душой люди. С этим очень гармонировало его олимпийское спокойствие, о котором ходило множество правдивых историй. Кое-какие ситуации Данила испытал сам, и поэтому на самые рискованные операции брал только Кренделя.

– Сколько даешь за проигрыш?

– Как всегда, большую «Смирноффку».

Данила встал, подошел к незнакомцу и спросил по-немецки разрешения подсесть. Тот понял, о чем идет речь, но ответил на английском языке. Через пять минут они уже познакомились, пили пиво и пытались общаться – несмотря на стоявшую в зале какофонию. Крендель, оставшись один, стал наблюдать за крепкими, сдобными официантками, носившимися мимо него с пивом и закусками. Это были женщины в его вкусе.

Четверть часа спустя, подошел Данила.

– Ты почти выиграл, дружок. Он действительно на грани клинического идиотизма, но все-таки американец. Зовут Рико. Так что «Смирнофф» оплачиваем пополам. Сейчас топай в гостиницу, там на рецепции е гарна немицка дывчина с хочем в очах. Поразмовляй з нею о язвах капитализму. А я с мараканьцем до чиньского шинка пийду. Стану его вербуваты.

– Добре, так я пийшов до хаты. Хай живе дило Дровосекив.

– Аминь.

В китайском ресторане Рико первым делом попросил Данилу предъявить дипломатическое удостоверение. Убедившись, что с ним не шутят, майор воспарил духом. Кажется, Господь услышал его просьбы и послал советского дипломата как подарок на блюдечке в самый удобный момент, во время выезда поглазеть на Мюнхен. Более того, он оказался без своей Лолы, с которой два часа назад поругался в отеле. Если бы она была здесь, наверняка испортила бы все дело.

Рико был уверен, что русский является шпионом. Об этом в армии постоянно проводили разъяснительные беседы. Совсем недавно какой-то молодой лейтенант из военной контрразведки выступал на тактических занятиях в их полку.

– Если вы случайно или неслучайно встретите русского дипломата, – говорил он, – исходите из того, что он работает на КГБ. О контакте с ним следует сразу же доложить командованию части. Недоложивший столкнется с серьезными последствиями. Русские ищут любые возможности для кражи секретов армии США. Противопоставить им можно только бдительность.

Рико в жизни не видел ни одного русского и не очень-то доверял лейтенанту. Вообще, парнишка производил впечатление малость тронутого на шпионских делах. К нему, наверное, русские агенты по ночам падали в постель с потолка.

Теперь Рико не терял времени даром. На том странном языке, которым пользуются американские военнослужащие, он растолковал новому знакомому, что очень хочет заработать денег. Данила в общем уразумел, о чем говорит майор, но для лучшего понимания просил его повторить все по-английски. Мучительно вспоминая печатную лексику и пытаясь обходить слова-паразиты, Коллета еще раз объяснил свои намерения и спросил, можно ли вступить в сделку.

Пока американец мучился с изложением намерений, Данила пытался просчитать вероятность подставы. При въезде в Мюнхен наружки он не заметил, хотя почти всегда его машину поджидала бригада местной контрразведки, которая действовала довольно умело, потому что знания немцами своего города ни в какое сравнение не шли со знаниями Данилы.