Дровосек

Вена. Резиденту Секретно

По оперативным данным, в настоящее время в г. Нойкирхен временно находится гражданин СССР, художник Николай Верхаев. Он прибыл туда в творческую командировку по линии общества австро-советской дружбы, организованную для него знакомыми дипломатами из Австрийского посольства в Москве.

Верхаев имеет устойчивый дружеский контакт с объектом нашей заинтересованности Данилой Булаем, сотрудником резидентуры ПГУ в Бонне, занимающимся разработкой американских объектов.

Из перехваченных телефонных переговоров стало известно, что Булай выражал намерение посетить его в Австрии.

Судя по собранным данным, Верхаев злоупотребляет спиртным, склонен к болтовне, случайным связям с женщинами, довольно жаден. Прибыл в Австрию заработать денег.

Данное лицо не может рассматриваться нами в качества кандидата в источники, в силу ряда черт своего характера, в частности, болтливости, ненадежности и пьянства. Однако его можно использовать «в темную», для ввода в разработку Булая нашего источника.

Встреча Верхаева с Булаем предварительно планируется на июнь с. г. С учетом изложенного, просим подобрать источник из числа русскоязычных эмигрантов в Австрии, подвести его к Верхаеву и изучить возможности организации через него знакомства с Булаем. О дальнейших шагах проинформируем по мере продвижения работы.

Ленгли.

Руководитель русской секции Сайрус Митчелл.

2.05.86

* * *

Художник Верхаев стоял перед мольбертом и, распустив толстые губы, переносил на холст провинциальные красоты Австрии. Он был в прекрасном расположении духа, потому что дела шли как нельзя лучше. Привезенная им экспозиция московских пейзажей хорошо разошлась через венскую галерею. Николай щедро отблагодарил устроителя этого дела, Бернда Мюррица из австрийского посольства в Москве, и по реакции дипломата было видно, что тот захочет повторить опыт. Верхай не сомневался, что и его альпийские виды хорошо пойдут на родине. Он с ухмылкой вспоминал те времена, когда приторговывал «откровенкой» среди арабских дипломатов. Теперь мастер выбился в пейзажисты и обзавелся собственным творческим направлением, которое назвал не как-нибудь, а «романтическая ностальгия». Следует отдать ему должное, было что-то засасывающее в его картинах.

Особенное тепло на сердце Верхая распространялось от того, что он уже купил норковую шубку и кофеварку с золотым фильтром – вещи, предназначенные для овладения Симеоной, девушкой, которую Верхай решил, как он говорил друзьям, «осеменить в целях размножения». Симеона происходила от корня славного художника-деревенщика Нестора Неручайки. Семья эта имела неподалеку от станции метро «Динамо» две больших сталинских квартиры на одной лестничной площадке. Половина этого жилья была отдана под студию живописца. Бывая там с частными визитами, Верхай обалдевал от гигантских полотен, с которых на зрителя ехали трактора в алой вечерней заре, где закусывали, лежа на жнивье, жизнерадостные комбайнеры, а селянки в скромных, но красивых нарядах играючи вязали снопы.

Сам Неручайка обычно сидел в кресле напротив очередного шедевра, босиком, в толстовской рубахе, и курил трубку, задумчиво уперев взгляд в полотно. Время от времени он вскакивал, подлетал к холсту и сильным ударом клал очередной мазок. Потом снова успокаивался в кресле и как бы исчезал из бытия.

Симеона же была просто красавицей, родившейся на пятнадцать лет позже Верхая. Увидев ее однажды на выставке, Николай понял, что любит ее безоглядно и хочет быть с ней долго, возможно, всегда. И хотя внутренний голос нашептывал живописцу, что вообще-то он влюбляется таким образом уже не впервые, он начал обивать пороги Неручайки.