Дровосек

Геннадий Воронник позвонил в Вену Роджеру Виллису после нескольких недель мучительных раздумий. Надо было разрешать финансовую проблему. Он залез в долг, сам не заметив как. Долг не очень большой, но требовавший усилий, чтобы от него отделаться. Всего лишь четыре тысячи марок ФРГ недоставало в его кассе корреспондента АПН, когда он наконец-то свел баланс перед отпуском. Четыре тысячи марок – две месячных зарплаты. Вложить их можно было за полгода, особенно не напрягая бюджет семьи. Откуда он появился, этот долг? Просто тот образ жизни, который вел Воронник, никак не умещался в его скромную зарплату и грошовые представительские расходы. Купить дорогой букет цветов жене знакомого, пригласить кого-то в приличный ресторан, носить достойный джентльменский набор – дорогие часы, запонки и галстук, заказывать доставку продуктов на дом – вот ты уже и в долгах. Потому что совковые зарплаты предполагают экономию на всем. А он, Геннадий Воронник, не привык напрягать себя унизительной скупердяйской жизнью – покупкой продуктов в «Лиддле», где, кроме советских дипломатов, отовариваются только негры и турки, беготней по распродажам и смущенным ковырянием в кошельке при расплате в ресторане. Он был журналистом-международником и старался держаться наравне со своими западными коллегами. Ему была приятна легкость в общении с ними, которая обеспечивается только туго набитым кошельком, непринужденное обращение с деньгами – этот флер респектабельности, который непременно образуется вокруг людей подобного стиля жизни.

Поэтому, когда он столкнулся с проблемой возвращения долга, первое, что ему пришло в голову, была мысль о необходимости окунуться в унылое полунищее прозябание, удушения любых, самых простеньких потребностей, морального самоедства.

Соображение о контакте с ЦРУ вкралось в его сознание как-то незаметно и безобидно. Геннадий знал, что Виллис является разведчиком. Они познакомились пару лет назад во время приема. Воронник проверил его по учетам Центра, и Центр, сообщив, что Виллис является установленным сотрудником ЦРУ, рекомендовал ему разработкой американца не заниматься и перевести контакт на официальную основу. То же самое, видимо, рекомендовали Виллису его шефы из Ленгли. После этого они иногда случайно пересекались на пресс-конференциях и других мероприятиях в журналистском корпусе, но плотно не общались. Затем американца перевели в Вену, но, будто чувствуя, что не все еще отыграно, он дал Вороннику на прощание свои новые телефоны. Роджер был очень симпатичным и доброжелательным парнем, и Геннадий решил, что с ним можно договориться о частичном сотрудничестве. Ведь о предательстве тех, кого он знал, не могло быть даже и речи. По линии своего управления Воронник вел двух нелегалов. В этих людей были вложены гигантские деньги, нелегалы занимали важные позиции в ФРГ. Предать их – означало стать Иудой в глазах всего своего народа. Но ведь были и секреты поменьше. Например, много ли стоит ведомственная принадлежность сотрудников посольства – кто из них дипломат, а кто и не очень? Да те, кому надо, это и так хорошо знают. Но на продаже такой информации можно кое-что подзаработать и восстановить финансовый статус-кво. Есть и другие вещи невеликой важности. Вот их, пожалуй, и можно сбыть жадным до всякого дерьма цэйрушникам.

Виллис откликнулся сразу и через несколько дней примчался в Бонн из Австрии. Они встретились неподалеку от Кельна, в маленьком немецком городке, тихом и игрушечно красивом. Выходя на встречу, Воронник утратил то благостное представление о задуманном деле, которым успокаивал себя поначалу. Сейчас реалии обнажились, и он понимал, что совершает предательство. Все существо его разрывала борьба мотивов. Ему было по-настоящему плохо. Голос разума говорил, что он делает непоправимую ошибку, которой нет оправдания. Он и сам до конца не понимал, что толкает его к такому шагу. Ведь нет никакой угрозы его существованию и даже благополучию. Что такое эти несчастные тысячи с точки зрения всей жизни? Пыль, недостойная упоминания. Другие люди лишаются больших состояний, но при этом не теряют себя. «Что со мной происходит?» – думал Геннадий и осознавал, что находится во власти какой-то силы, овладевшей им и влекущей его в неизвестном направлении, не считаясь с тем, что в нем творится.

Виллис уловил настроение Геннадия и повел себя тонко. Он выслушал советского разведчика, участливо поставил уточняющие вопросы и не стал чертить никаких рамок дальнейшего сотрудничества. Американец просто сказал, что четыре тысячи марок – это не вопрос, но их можно только заработать, а не получить даром. О том, что именно Геннадий должен для этого сделать, он скажет ему на следующей встрече.