Дрянь

— Да, один или двое. Вообще-то, лучше тебе снять с меня браслеты. Ребята могут что-нибудь не так понять. Подумав, я отпер замочки, но заявил ему:

— Я буду держать руку в кармане, а ты все время будешь рядом. Согласен?

— А что, я могу отказаться? — спросил он с иронией. — Подуди, если хочешь, чтобы нам открыли.

Через пару минут ворота распахнулись. Привратника они себе подыскали из баскетбольной команды — в нем было никак не меньше двух метров. Увидев Лерика, он приветственно сделал ручкой.

Прокатившись по дорожке, мы остановились перед большим двухэтажным домом с длинной застекленной верандой. На крыльце нас встречал еще один тип: уже нормального роста, худой, с умным нервным лицом. Этот вполне мог сойти за представителя какой-нибудь интеллигентной профессии, если бы не автомат Калашникова, который он держал в левой руке.

— Вперед, но не слишком резво, — скомандовал я Лерику. Мне не нравились ни баскетболист за моей спиной, ни интеллигент с автоматом.

Когда поднялись на веранду, я сразу занял место в углу напротив двери — с максимальным сектором обстрела. Лерик усмехнулся и покачал головой. Он вел себя совершенно спокойно. Уселся в плетеное кресло и сказал интеллигенту:

— Приведи девчонку. Он привез то, что нужно, и мы их отпускаем.

Тот почему-то не сразу выполнил приказание, а стоял, переминаясь с ноги на ногу и вопросительно глядя на хозяина. Лерик повысил голос:

— Ты что, не понял? — И повторил, разделяя каждое слово, как будто говорил с дебилом: — Мы — их — отпускаем.

Теперь дебильный интеллигент наконец усвоил, что от него требуется, и, стуча каблуками, скатился с крыльца.

Его не было минут пять. Лерик сидел в кресле, беззаботно качая ногой. Баскетболист подпирал макушкой притолоку. Я сжимал в кармане рукоятку пистолета. Чтобы отвлечься, я наклонился к Лерику и сказал:

— Все хочу тебя спросить, да забываю. Лялька в курсе?

Он перестал качать ногой и ответил:

— Да.

Но по тому, как он напрягся, я понял, что задел больное место. Если Лялька и в курсе, то, видимо, далеко не полностью.

Баскетболист посторонился, и на веранду в сопровождении худого вошла Марина.

— Ну, наконец-то! — воскликнула она таким тоном, будто я назначил ей здесь свидание, а сам опоздал. — Я уж думала…

Эта идиотка чуть не бросилась ко мне, но я заорал:

«Стой, где стоишь!» — и она послушно притормозила. Не хватало нам завалиться на такой ерунде! Она едва не оказалась между мной и Лериком, но сейчас его кресло по-прежнему было у меня под прицелом.

— Давай бумажки, — произнес он. Я вгляделся в Марину. У нее было какое-то мятое, опухшее лицо.

— С тобой все в порядке? — спросил я с тревогой. — Ты что, плакала?

— Нет, — ответила она и зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Я спала.

У меня не нашлось слов.

— Бумажки давай, — настойчиво повторил Лерик и даже руку нетерпеливо протянул.

«Ишь как его лихорадит», — подумал я. Вытащил вкладыши из кармана, положил их на подоконник и сказал:

— Они полежат здесь, а ты прокатишься с нами.

— Мы так не договаривались, — процедил Лерик, вцепившись в подлокотники.

Я кивнул на интеллигента с автоматом:

— Так мы тоже не договаривались. Я не хочу в последний момент получить очередь в затылок. Отъедем на километр, и я тебя отпущу. Растрясешь жирок тебе полезно.

Он поднялся, подошел к подоконнику, проверил вкладыши — не подсунул ли я ему «куклу», убедился, что все в порядке, и с неохотой согласился:

— Делать нечего.

— Тогда выходим по одному, — предложил я. — Я замыкающий.

Баскетболист и интеллигент с бесстрастными рожами наблюдали, как мы залезаем в машину. Дисциплинка у них. Я посадил Марину за руль, а сам устроился сзади рядом с Лериком и сказал:

— Поехали с Богом.

Вокруг сгущались сумерки. Марина ехала медленно и неуверенно. Когда добрались до поворота на шоссе, я попросил ее остановиться. А Лерику предложил:

— Выметайся!

На этот раз он подчинился с явным удовольствием и даже дал добрый совет:

— Между прочим, скоро восемь. Глобус тебя не дождался и сейчас наверняка дует сюда. Езжайте скорее, а то как бы вам не встретиться…

Он повернулся и растаял в полутьме. Марина перебралась на пассажирское кресло, я сел на водительское и скомандовал:

— Пристегнись, подруга, он прав, надо ехать быстро. И «Жорж» рванулся с места во всю мощь своего итальянского мотора.

— Где-то я видела этого с усами, — задумчиво сказала Марина.

— Объяснить тебе, где? — засмеялся я, притормаживая на крутом повороте, о котором предупреждал Лерик по пути туда. Но «Жорж» тормозить не желал.

Я еще и еще раз надавил на педаль тормоза, с леденящим ужасом чувствуя, как она проваливается под моей ногой. В последний момент я успел врубить первую передачу и дернуть ручник, но это уже почти ничего не решало. На нас неслась темная масса кустов. На скорости километров девяносто с диким воем и визгом «Жоржа» занесло боком, он перелетел через кювет, опрокинулся и врезался в дерево.

Во внезапно наступившей тишине я обнаружил, что жив и вишу на ремне вверх ногами. Рядом шевелилась и охала Марина.

Кое-как мы выбрались наружу и сейчас же провалились по щиколотку в какое-то чавкающее болото.