Ну а их свадьба состоялась вскоре после премьеры. Они получат по договору немыслимую по тем временам сумму и закажут зал в «Пекине». Народу будет полно — почти весь Денисов курс во главе с шефом, известные и подающие надежды актёры, приехавшая на пару недель из Европы свекровь /Градова-старшего не отпустят в связи с обострившимся международным положением/. Свекрови Яна, кажется, понравится, она скажет Денису: «Скромная девочка», и преподнесёт ей роскошное парижское свадебное платье из светлостального, под цвет Денисовых глаз, атласа — очень узкое в талии, модная тогда юбка колоколом, бледно-сиреневые цветы у выреза на груди, такие же цветы на венчике, и фата, и перчатки до локтя, всё, как ни странно, впору. Свекрови понравится играть роль феи, и Яна ей будет охотно подыгрывать — Золушка так Золушка. В душе была всё та же непривычная пустота, и она без особого труда становилась той, кого в ней хотели бы видеть. Иногда эти роли развлекали, чаще было всё равно. Она как-то сразу вписалась в этот киношный круг с его хлёсткими словечками, остротами, парадоксами, обязательным набором имён, сведений и названий фильмов. Феллини, Годар, Антониони. Новая волна, сюрреализм, Вайда, Аталанта, Параджанов, Жанна Моро /не путать с Жаном Маре/ и так далее. Дивясь своей неожиданной способности к обезьянничанью, ловко жонглируя чужим реквизитом словечек, суждений, поз и жестов, Яна в какие-то несколько дней примет окраску окружающей среды, и это, конечно же, будет игра, теперь всё в её жизни будет игрой, и то, что она не пригласит на свадьбу никого из редакции, даже Хана, будет лишь означать, что они из другой прошлой игры.
Только мама, единственная гостья из той жизни, счастливая и гордая её счастьем, будет с тревожным изумлением наблюдать, как дочь «вращается». Вскоре она переедет в Ялту ко вдовцу со смешной фамилией Лапик, с которым познакомилась во время прошлогоднего отпуска. У Лапика будет свой пятикомнатный особняк недалеко от моря, до сотни отдыхающих в сезон, и мама включится в свою новую игру под названием «Хозяйка гостиницы», она же уборщица, она же прачка; летом — беспросветная суета, зимой — тоска беспросветная, как она ей напишет. Особняк будет обвит виноградом «Изабелла», из которого получается прекрасное одноименное вино — к нему-то и пристрастится мама тоскливыми зимними вечерами…
Но это потом, а сейчас, много лет назад, она будет так же красива, и так же искать кого-то напряжённым взглядом в толпе гостей, будто ожидая, что вот-вот появится он Аркадий Синегин, приехавший из далёкой своей Австралии на свадьбу дочери-Золушки.
Бабуля подарит Яне старинную фамильную нитку розового жемчуга, и, в довершение сходства с Золушкиной историей, свекровь, шокированная её скромными белыми «лодочками», порекомендует надеть свои — серебряные, остроносые, на высоченных каблуках какой-то там суперфирмы, в которые придётся напихать ваты, чтоб не сваливались. Все кинодамы будут глазеть на эти туфли, и Яна будет бояться, что кто-либо попросит примерить их, как всегда случалось в их редакции, и тогда с этой ватой позору не оберёшься. Но никто, слава Богу, не попросит.
Игры, игры наши… Безобидно-мирные и кровавые, пустые и результативные, заполняющие мир бегающими, летающими, говорящими, развлекающими, убивающими и прочими игрушками, тешащие плоть и бередящие душу, индивидуальные, групповые и международные, спортивные, научные, дипломатические. И обязательные призы — начиная с бутылки пива и кончая крупными — место наверху, место в энциклопедии, полземли, полцарства и неизбежное банкротство в конце. Ибо в саване карманов нет. Из этого игорного дома мы выходим голыми. Да и тело превращается в прах. Часы бьют полночь, карета становится катафалком, лакеи — могильными крысами, а бальный наряд — саваном.
ПРЕДДВЕРИЕ
— Я тебе открою ещё одну тайну, — прошипел АГ. — Ибо, повторяю, на Суде всё равно тайное станет явным. Я выкрал страницу Истории из экзистенциального времени, то есть из вечности, и показал Иосифу.
— Чушь, этого не может быть! — всплеснул белыми ручками AX, — Ведь в экзистенциальном времени, как в написанной книге, всё уже произошло, состоялось, там нет ни прошлого, ни будущего, ни пространства, — всё вечно. Только у нас в вечности эту книгу написала сама жизнь, а Господь, Который вечно пребывает, Который и есть Жизнь, просто заранее знает, чем всё кончится, эта самая история человечества. Знает, что всё произойдёт соответственно Замысла и кончится хорошо, иначе Бог не был бы Благим, а думать так — кощунство…
— Хорошо кончится, да не для всех, — хихикнул АГ. — Для Творца всё известно, а для людей, которые в историческом времени, продолжается спектакль, где у актёров — свобода действия. Избежать участи «из праха в прах» — или… Лучше «или», — снова хихикнул АГ. — Ну конечно же, я не мог ни выкрасть, ни вырвать страницу истории из Книги Творца — я просто сделал ксерокс. Ксернул и показал Иосифу…
— Ладно, сын тьмы, раз уж начал — договаривай. Какую страницу?