Драмы больше нет

– Здесь удивительные повара, – сказал он, и я решила дать этим удивительным людям шанс. А ещё доверила Петру выбрать для меня несколько блюд.

На его вопрос я улыбнулась.

– Если ты не будешь записывать.

– Или снимать, – подсказал он.

– Точно.

– Обещаю, что не буду. Это лично мой интерес.

Я отломила от пышной лепешки, обмакнула кусочек в соус и положила в рот. Что ж, не так плохо. Помнится, когда мы с Федотовым были в Африке, всего однажды, то питались в отеле в ресторане с европейской кухней. Если честно, Федотов, при всем своём показном равнодушии к мелочам, жутко брезгливый человек в том, что касается еды. Экспериментировать не любит.

– Даже не знаю, что рассказать. А когда задумываюсь, кажется, что моя жизнь безумно скучна. – Я даже посмеялась сама над собой.

– Уверен, что это не так.

– Не знаю. Бабушка меня ругает за то, что я уехала из Москвы. Всеми силами хочет вернуть меня обратно.

– А почему ты уехала?

С ответом я помедлила, наверное, слишком очевидно. Петр ни о чем не спросил, но смотрел на меня с пониманием. Хотя, что мог понимать в моей жизни малознакомый мне человек?

– Моя жизнь здесь перестала меня устраивать. Захотелось перемен.

– И ты решила вернуться в родной город?

Я посмотрела на Касимова.

– А что в этом удивительного?

– Ну, с твоими возможностями…

Я недоуменно нахмурилась.

– Моими возможностями?

– Ты дочь Родиона Кауто. – На моих губах появилась понимающая, печальная улыбка, а Петр продолжил: – Ты могла поехать куда угодно. Например, в Питер, или даже в Европу.

– С моими возможностями, я могла поехать только туда, куда позволяли мои собственные силы и доходы.

– Отец тебе не помогает?

– Почему? Помогает, я ему благодарна. Но я уже не в том возрасте, когда я могу принимать его помощь без зазрения совести. Стараюсь всего добиваться сама. В тот момент выбора большого не было.

– А я слышал, что тебя звали в Европу, работать.

– Звали, когда я подрабатывала переводчиком. Но это было за несколько лет до того момента. Восстанавливать связи достаточно трудно, и я в конце концов, решила заняться чем-то новым для себя. Иногда полезно. Ты же тоже решил пойти по нестандартному пути в какой-то момент, разве не так?

– Да, наверное.

– Ты пожалел?

Он задумался, потом качнул головой.

– Нет. Но, согласись, в момент усталости или когда у тебя что-то не получается, временами приходят мысли о том, что ты сглупил.

Я кивнула.

– Бывает такое.

– Я тебя расстроил?

Я глаза на Петра подняла, поняла, что, наверное, выгляжу чересчур призадумавшейся. Заставила себя улыбнуться.

– Нет. Мне не из-за чего расстраиваться. У меня всё хорошо, моя жизнь такая, какой я её построила. У меня бизнес, квартира, машина. Мама рядом. У меня всё хорошо.

– А личная жизнь?

Я с той же легкой улыбкой пожала плечами.

– Когда-нибудь всё сложится.

– Бабушка из-за этого пытается наставить тебя на путь истинный?

– А ты хороший журналист, Петя, – похвалила я его. – Улавливаешь суть налету. – Я засмеялась. – Бабушка решила выдать меня замуж. Испугалась, что мне скоро тридцать, и я теперь, наверняка, останусь старой девой.

– Не останешься, – засмеялся он в ответ. – Ты красавица, умница, способная.

Я изобразила кокетливую улыбку.

– Да, я такая.

– И ты решила вернуться в Москву?

Почему все задают мне этот вопрос?

– Ничего я пока не решила. Останусь на время, а дальше видно будет.

– Но ты не хочешь?

Я уклончиво пожала плечами. И призналась:

– Когда-то я была без ума от Москвы. Я была молода, начала самостоятельную жизнь, мне всё было интересно. Казалось, что здесь целый мир. А потом повзрослела и испугалась того, что Москва может заменить целый мир. А ты сам москвич?

Касимов спокойно качнул головой.

– Нет. Я из Калининграда. И Стас тоже. Мы приехали поступать с разницей в год.

– Вы близко общаетесь?

– Как сказать… Мы выросли вместе, никогда не думали, что мы двоюродные, братья и братья. В общежитии вместе жили, планы строили, а потом… Потом мы повзрослели, у каждого началась своя жизнь. Стас здесь строил карьеру, я по миру мотался. Меня, бывало, по полгода в стране не было. Немного поменялись отношения. Или мы сами изменились, черт разберет.

– А у нас с Альбиной всё наоборот. С годами мы стали ближе, хотя бы немного стали друг друга понимать.

– Вы выросли врозь.

– Да, даже знакомы не были. Она любимая папина дочка, талантливая, красивая, настоящая звездочка. А я…

– Что ты?

– Про таких, как я, говорят – ошибка молодости.

– Отец твой так говорит?

– Нет, конечно. Папа никогда так не скажет. Но это же очевидно.

Петр меня разглядывал. Затем вдруг протянул руку через стол и накрыл своей ладонью мою. Сжал, но действие не показалось мне каким-то умыслом, кажется, он искренне пытался меня поддержать.

– Не думай об этом. Надо жить тем, что судьба даёт в данный момент. Какая разница, что твои родители делали, какие ошибки совершали до того, как ты родилась?

Я согласно кивнула. А сама сидела и смотрела на наши с ним руки. И раздумывала, нужно мне свою ладонь из-под его пальцев осторожно убрать или нет. И что, вообще, всё это может означать?

Но он же мне нравится? Я перевела взгляд на лицо Касимова. Подумала.