Дракон и раб

Минуту они молчали. Джек чуть передвинулся, пытаясь устроиться поудобнее. Это было бесполезно, потому что каждое движение будило в мышцах боль. Но, как ни странно, он не мог сосредоточиться только на собственной боли.

Вместо того чтобы думать о себе, Джек думал о Ное. Он как будто наяву видел лицо мальчика – оно стояло перед его глазами в темноте ящика. В отличие от Греба и Гриба, Ной не принимал рабство как должное, хотя и был рожден рабом. Да, ведь Маэрлинн рассказывала, что его родители пытались бежать. Может, они сумели рассказать ему о свободе. А теперь Ной болен, его сунули в какой-то изолятор по приказу Газена. Малыш болен, слаб и голоден. Может быть, умирает. Совсем один.

Раздалось новое потрескивание – и смолкло.

– Ты очень молчалив, – мягко проговорил Дрейкос. – Тебе больно?

Первым побуждением Джека было солгать.

Сочувствие никогда не значилось в списке приоритетов дяди Вирджила, где перечислялись самые ценные человеческие качества. Вообще-то дядя Вирджил считал сочувствие признаком слабости и сделал все, чтобы научить этому и Джека. А после смерти дяди Вирджила его компьютеризированное его всеми силами продолжало выполнять эту задачу.

Но Джеку стала надоедать такая жизнь. И ему стала надоедать ложь.

– Я думал о Ное, – ответил он. – Гадал, как он там.

Некоторое время дракон молчал.

Джек приготовился вынести насмешки и колкости, которыми его немедленно наградили бы обе ипостаси его дядюшки в ответ на такое признание.

– Его дела плохи, – согласился Дрейкос. – Как думаешь, мы можем чем-нибудь ему помочь?

– Это очень рискованно, – предупредил Джек. – Ты согласишься попытаться?

– Безусловно, – ответил Дрейкос; по его голосу было ясно, что дракон слегка оскорбился. – А ты в этом сомневался?

Джек улыбнулся.

Ну да! Этика воинов к'да!

– Нет, вообще-то я не сомневался, – сказал он.

– Хорошо, – твердо ответил Дрейкос. – Так какой у тебя план?

– Эй, дай мне вздохнуть, – запротестовал Джек. – Мне ведь только что пришла в голову такая мысль, а ты хочешь, чтобы у меня уже был готов план?

– Конечно нет, – пробормотал дракон. – Прости.

– Но я работаю над этим, – заверил Джек и вздрогнул, снова шевельнув ноющими плечами. – Этот Газен такой весельчак, верно?

– Мое мнение: он психически неуравновешен, – твердо проговорил Дрейкос. – Но меня все еще беспокоит одна вещь.

– Только одна?

– «Дочери Гарриет Табман». – Дрейкос словно не услышал слов Джека. – Если Газен так их не любит, почему он мирится с тем, что их дом находится рядом с владениями семьи Чукок?

– В основном потому, что у него нет выбора, – сказал Джек. – Помнишь надпись на табличке? «Филиал консульства Интернос». Консульство – это часть дипломатической системы Интерноса. Я не знаю, правда, какое отношение группа Табман имеет к Интерносу.

– Значит, Интерносу не понравится, если бруммги вышвырнут «Дочерей Табман»?

Джек покачал головой.

– Ты не понял. Иностранные посольства считаются собственностью того правительства, которое они представляют. Поскольку дом группы Табман имеет статус консульства, он по существу является маленьким кусочком территории Интернос на Брум– а-думе. И в этом доме действуют законы Интернос, а не их бруммгианская разновидность.

– Интересно, – задумчиво проговорил Дрейкос. – А откуда ты все это знаешь? Это общеизвестно ?

Достаточно общеизвестно, – сказал Джек. – А я знаю обо всем этом в основном благодаря тому, что дядя Вирджил затеял однажды мошенничество, которое зависело от системы дипломатических привилегий.

– Значит, ты говоришь, что попытка выселить группу Табман расценивалась бы как иноземное вторжение?

– Дипломаты наверняка нашли бы для этого более красивые слова, – сказал Джек. – Но – да. именно к этому бы все в итоге и свелось. Газен может ненавидеть эту группу сколько хочет, но, сколько бы он ни лез из кожи вон, он не в силах ничего с ней поделать.

– Интересная система, – заметил Дрейкос. – И она распространяется на правительственные и дипломатические посты по всему Рукаву Ориона?

– Практически да, – ответил Джек. – Эта система берет корни еще в политике старой Земли, в докосмической эре. Иногда только благодаря ей удается удержать две противоборствующие стороны от развязывания войны.

– Но только если ни одна из сторон в самом деле не желает войны, – мрачно сказал Дрейкос. – Валагуа... – Он внезапно смолк. – Кто-то идет.

Джек напрягся. Может, небольшая работенка Дрейкоса по обезвреживанию проволоки не прошла незамеченной, что бы там ни думал к'да. Мальчик почувствовал, как земля дрожит под ножищами бруммг...

А потом в замке щелкнул ключ и дверь резко распахнулась.

– Ты, – сказал бруммга. – Выходи.

– Что? – переспросил Джек, щурясь на яркий солнечный свет и голубое небо за широкими плечами инопланетянина.

– Я сказал – выходи, – рыкнул бруммга, схватив Джека за изукрашенную ромбами рубашку арлекина. – Тебя требует ее высочайшество.

Бруммга весьма бесцеремонно извлек мальчика из «сковородки», ухитрившись растревожить как минимум дюжину мест, которые все еще болели у Джека. И все равно, шагая через лужайку к кухонной двери, Джек мысленно ухмылялся.