Драгоценный враг (СИ)

Обхватив рукой переднюю часть моих бедер, Август потирает мой клитор, продолжая брать меня сзади. Мое тело отвечает, становясь горячее с каждой секундой, напряжение нарастает снова и снова. Я уже близко — и, судя по сдержанным стонам, доносящимся сзади, он тоже.

Небольшие толчки превращаются в эйфорические волны, когда он трахает меня до следующего оргазма, и как только я кончаю, выскальзывает, снимает резинку и кончает мне на спину. Длинными, горячими струями.

Когда Август кончает, ложусь на живот в этой странной эйфории, а он исчезает в своей ванной комнате, чтобы привести себя в порядок. Когда Август возвращается, ничего не говорит. Он просто переодевается в чистые боксеры и падает на кровать, закрыв глаза предплечьем.

Я проскальзываю в его ванную, чтобы привести себя в порядок, стираю его высыхающее, липкое семя со своей спины теплой мочалкой.

Тончайшая струйка крови стекает по внутренней стороне моего бедра — моя невинность навсегда покидает мое тело.

Я вытираю и это.

Когда выхожу, Август уже в отключке.

Я нахожу свою одежду и тихо одеваюсь, чтобы не разбудить его. Прежде чем уйти, царапаю записку на клочке бумаги и оставляю ее на подушке рядом с ним, борясь с угрозой слез и жестокими словами, кружащимися в голове, высмеивающими меня за то, что на долю секунды я подумала, что у нас было что-то настоящее, что он был другим.

Он не стоит этих мучений.

Август получил то, что хотел, теперь получу и я.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

АВГУСТ

Другая сторона кровати холодная, когда я просыпаюсь. На подушке нет никаких следов, которые бы сказали, что Шеридан оставалась на ночь, только клочок бумаги с нацарапанными сверху словами.

«МЕДСЕСТРЫ ЦЕНТУРИОН И УСЛУГИ ПО УХОДУ ЗА БОЛЬНЫМИ НА ДОМУ 555-3389»

Я комкаю бумагу и отбрасываю ее в сторону. У меня ещё не было возможности сказать Шеридан, но я уже нанял ей сиделку через то же агентство, которое считается лучшим в городе. Я попросил топовую. И бонусом, они смогут начать в понедельник.

Это должно было стать сюрпризом, демонстрацией добросовестности, так как наша маленькая договорённость затянулась. Я думал, что это поможет делу. Но прошлой ночью, когда Шеридан пришла, мы перешли от разговоров о предполагаемом романе ее отца с ее няней, которая сидела с ней в детстве, к сексу, и ни на что другое у нас не было времени.

Так или иначе, дело сделано.

Я навсегда сохраню за собой бесценную честь осквернить и лишить девственности драгоценную дочь Рича Роуза, и она может сбежать в колледж, не беспокоясь о своей маме.

Шаркая ногами, иду в ванную, ополаскиваю лицо холодной водой и прихожу в себя. На лице мужчины, смотрящего на меня из зеркала, нет того самодовольного удовлетворения, которое я ожидал увидеть после выполнения задания.

Прошлой ночью я медленно действовал с Шеридан, ради неё самой. По крайней мере, в начале. Я не хотел отпугивать ее какими-нибудь нелепыми позами порнозвезды, как и не хотел трахать ее как бревно. Это не принесло бы удовольствия ни одному из нас.

Ее тело было тёплым и податливым в моих руках, готовым сделать все, что я хочу, стремящимся угодить и быть удовлетворённым. Но в какой-то момент я понял, что получаю от этого удовольствие…по-другому. Как будто кто-то щёлкнул выключателям, и я больше не фантазировал о мести за наследие нашей семьи, я представлял нас двоих вместе.

И не только трахающимися.

В моей голове мы ходили в кино, прогуливались по торговому центру, держась за руки, уезжали на выходные… обычное дерьмо, которое делают парочки.

Поэтому я трахал ее жестче, словно каждый раз, когда наполнял ее до отказа, выталкивал одну из этих нелепых мыслей из моей головы. Но это не сработало. Все, на чем я мог сосредоточиться, это то, насколько естественно было быть с Шеридан и как скоро я снова смогу увидеть ее. Бред влюбленного.

Ничто из этого не имело смысла, а навязчивые мечты отказывались заканчиваться.

Поэтому, когда Шеридан подняла ладонь к моему лицу и попыталась поцеловать, словно этот момент что-то для меня значил, я сорвался.

Тогда я перевернул ее на живот и взял сзади, прижав лицо к подушке, чтобы мне не пришлось смотреть в эти сияющие, полные надежды, невинные глаза. Глаза, которые должны принадлежать белому воротничку, мечтающему купить дом в пригороде и завести с ней семью, чтобы они могли увешать свои стены идеальными портретами двух с половиной детей, а не избалованному богатенькому ребёнку с сердцем из угля…

На мгновение я представляю Шеридан женой и матерью. Обожаемой. Добросердечной. Любящей и верной. Я представляю, как она лечит ободранные коленки, читает сказки на ночь, проверяет, нет ли температуры, и вытирает слёзы.

Моя грудь горит от давно забытых эмоций, которые я загоняю в глубины души, туда, где им самое место. И голос, который напоминает, что обо мне никто и никогда не проливал слёзы, не беспокоился и лишь забивал. Я говорю этому голосу заткнуться на хрен.