Драгоценности солнца

— Конечно, нет, — она начала спускаться, но растеряла всю свою обычную элегантность, на которую очень надеялась, потому что не отстегнутый ремень безопасности рванул ее обратно в кабину.

Прежде чем она смогла сообразить, как работает эта конструкция, Эйдан сам освободил ее, а потом просто обхватил ее за талию и спустил на землю. Язык Джуд словно прилип к нёбу, и она даже не смогла поблагодарить Бренну еще раз, прежде чем девушка, улыбнувшись и помахав на прощание рукой, рванула на грузовике вниз по дороге.

— Эта девушка гоняет, как черт, — качая головой, Эйдан отпустил Джуд, но удерживая ее за руку. — Тебя не было в пабе всю неделю.

— Я была занята.

— Но сейчас-то ты не очень занята.

— Вообще-то, мне уже пора…

— Пригласи меня к себе и угости бутербродом, — когда Джуд, раскрыв рот, в изумлении уставилась на него, он рассмеялся. — Забудь про это, пойдем, погуляем. Сегодня такой прекрасный день. И я не поцелую тебя, пока ты сама не захочешь, если это то, что тебя волнует.

— Меня это не волнует.

— Тогда хорошо, — он наклонил голову и был уже в дюйме от того, чтобы получить удовольствие, как Джуд отпрыгнула назад.

— Когда, я говорила, что я не боюсь тебя и твоих поцелуев, это отнюдь не было сигналом к действию.

— Как раз этого я и страшился, — он непринужденно отошел в сторону. — Тогда просто прогулка. Ты уже забиралась на Холм-с-Башней, чтобы посмотреть церковь?

— Еще нет.

— Ты, со своей любознательностью? Тогда мы идем туда, и я расскажу тебе еще одну сказку для твоего труда.

— Но у меня нет с собой магнитофона.

Медленно, он поднес ее руку, — которую не отпускал с тех самых пор, как освободил Джуд из грузовика Бренны, — к губам и провел ими по косточкам ее пальцев:

— Это будет простая сказка, и ты ее запомнишь.

Глава 8

Эйдан прав: в такой день грех было не прогуляться. Дневной свет сиял в легкой дымке и словно исходил из самого сердца жемчужины. Джуд могла видеть, как над холмами и лугами, прямо к горам, тянется серебряная занавесь дождя, через которую лучами льется солнечный свет, оставляя на ее поверхности легкую зыбь. Словно жидкое золото текло сквозь расплавленное серебро.

В такие дни радуга так и просится на небо. От едва уловимого ветерка воздух будто мерцал, трепещущие листья стремились навстречу летней спелости и окружали ее запахами зелени.

Эйдан непринужденно держал ее за руку, так, будто между ними обычные дружеские отношения. И Джуд чувствовала себя легко.

Спокойно, непринужденно и легко.

Слова слетали с его языка с одной целью — очаровать ее.

— Говорят, когда-то жила девушка. С лицом, прекрасным как мечта; с кожей, белой и чистой, как молоко; волосами, черными, как полночь; и глазами, голубыми, как озеро. А ее воспитанность превосходила красоту — что за доброй девушкой была она. Но самым прекрасным был ее великолепный голос. Когда она пела, то птицы замирали, чтобы послушать, а ангелы улыбались.

Как только они поднялись на холм, море завело свою песню, будто сопровождая — или Джуд это только показалось — его историю.

— Много дней подряд, каждое утро, ее песня неслась над холмами, а радость ее достигала солнца, — продолжил Эйдан, ведя девушку следом за собой по тропинке. Они все шли вперед, а легкий бриз превратился в ветер и весело затанцевал над скалами и морем. — Но вот, звуки ее песни, ее чистой радости достигли ушей завистливой ведьмы.

— В таких историях всегда есть подвох, — прокомментировала Джуд, чем вызвала у Эйдана довольный смешок.

— Конечно, если история хорошая, подвох есть всегда. Итак, у этой ведьмы было черное сердце и силы, которые она использовала во зло. Она заставляла скисать утреннее свежее молоко, оставляла сети рыбаков пустыми. И хотя она могла с помощью своих уловок сделать свое мерзкое лицо прекрасным, но стоило ей запеть… Кваканье лягушки и то было больше похоже на музыку. Она ненавидела девушку за ее дар пения и наложила на нее заклятье безмолвия.

— Но было лекарство — в лице красавца принца.

— О, лекарство было, ведь добро всегда должно побеждать зло.

Джуд улыбнулась, потому что верила в это. Несмотря на всю логику, она верила во все эти «и жили они долго и счастливо». И подобные вещи казались здесь больше, чем просто возможными, в этом мире утесов и дикой травы, моря с красными рыбацкими лодками, покачивающимися над синей глубиной, в этом мире, где теплые крепкие руки держат ее ладони.

И казалось, что так было и будет всегда.

— Девушка была обречена на молчание и не могла поделиться радостью своего сердца через песни, потому что ведьма спрятала ее голос в серебряной шкатулке, закрытой серебряным ключом. И запертый внутри, голос тосковал по былому пению.

— Почему ирландские истории всегда такие печальные?

— Разве? — он выглядел искренне удивленным. — Они не столько печальные, сколько… трогательные, берущие за душу. И поэзия, в большинстве своем, берет свое начало не в радости, а в печали. Ты со мной согласна?.

— Думаю, что ты прав, — Джуд рассеянно провела рукой по волосам, так как ветер разворошил ее завитки. — Что было дальше?