Драгоценности

— Можно мне посмотреть? — нерешительно спросил он. Сара кивнула и шире раздвинула ноги. Когда он взглянул, то увидел головку, но не всю, покрытую светлыми волосами и измазанную в крови. Ему показалось, что через несколько мгновений ребенок родится, и он взволнованно воскликнул: — Я вижу его, дорогая, он выходит. Вытолкни его. Давай… помоги нашему ребенку… — Он подбадривал ее и скоро увидел результат ее усилий. Через мгновение ребенок уже был ближе, но потом снова скрылся. Это напоминало медленный танец, который продолжался очень долго и безрезультатно. Но наконец стала видна большая часть головы. Он обхватил ее ноги и прижал ступнями к своей груди, чтобы она могла тужиться сильнее, но ребенок не продвинулся. Сара выглядела ужасно, когда пронзительно кричала от боли, вспоминая слова доктора о том, что ребенок может быть слишком крупным, чтобы родиться обычным путем.

— Сара, ты можешь потужиться сильнее? — просил он ее.

Ребенок, казалось, застрял. А прошел уже не один час. Уже было больше четырех утра, а она пыталась вытолкнуть его с полуночи. И не было передышки между схватками. Всего лишь несколько секунд, чтобы перевести дыхание и снова тужиться. Вильям видел, что она начинает паниковать и теряет контроль над собой. Он снова сжал ее ноги и приказал: — Теперь снова' тужься… теперь… давай… вот так… сильнее! Сара! Тужься сильнее! — Вильям кричал на нее, и ему было жаль ее, но он не видел другого способа. Ребенок был еще слишком далеко, чтобы попытаться его вытащить. Когда он закричал на нее, он увидел, что голова ребенка продвинулась вперед еще немного. Было уже шесть часов, вставало солнце, а они еще не добились никаких результатов.

Сара продолжала тужиться и к восьми часам потеряла очень много крови. Она была смертельно бледна, а ребенок не продвинулся за эти часы. И тут он услышал внизу какой-то шум и крикнул, чтобы его могли услышать. Сара была почти без сознания, и ее потуги стали слабее. Она уже ничего не могла сделать. Он услышал быстрые шаги на лестнице и через несколько секунд увидел Эмануэль, молодую девушку из отеля, глаза ее были широко раскрыты, она была в льняном клетчатом платье и переднике.

— Я пришла посмотреть, не смогу ли я помочь мадам герцогине с ребенком.

Но Вильям уже боялся, что мадам герцогиня умирает и что никакого ребенка не будет. Она истекала кровью, но ребенок не продвигался, и у нее уже не было сил тужиться, когда начинались схватки. Она просто лежала и стонала между схватками, и если они не сделают что-нибудь как можно скорее, то он потеряет их обоих. Она пыталась родить в течение девяти часов, и это ни к чему не привело.

— Подойди скорее и помоги мне, — приказал он девушке, и та без колебания шагнула вперед и подошла к кровати. — Ты когда-нибудь принимала ребенка? — спросил он ее, не сводя глаз с Сары. Теперь ее лицо было серого цвета, а губы слегка посинели. Ее глаза закатились, но он продолжал разговаривать с ней, стараясь заставить ее прислушиваться к нему.

— Сара, слушай меня, ты должна потужиться, ты должна, так сильно, как только ты можешь. Слушай меня, Сара. Тужься! Теперь! — Он чувствовал схватку, положив руку ей на живот. И потом он снова обратился к девушке из отеля: — Ты знаешь, что делать?

— Нет, — честно призналась она. — Я видела это только у животных. — Она говорила с сильным французским акцентом, но на правильном английском. — Я думаю, мы теперь должны вытолкнуть его за нее, или… или… — Ей не хотелось говорить, что его жена может умереть, но они оба знали это.

— Я хочу, чтобы ты надавила на живот как можно сильнее, когда скажу тебе. — Вильям почувствовал, что подступает следующая схватка, и сделал девушке знак, снова начав кричать на Сару, и на этот раз ребенок продвинулся больше, чем за все эти часы. Эмануэль толкала изо всех сил, опасаясь, что сама может убить герцогиню, но она знала, что выбора нет. И она продолжала толкать и толкать, снова и снова, пытаясь выдавить из нее ребенка, чтобы потом привести его в чувство, прежде чем они потеряют мать и дитя.

— Он выходит? — спросила девушка и увидела, что Сара открыла глаза, когда он кивнул. Кажется, она узнала их, но только на миг, и затем снова погрузилась в море боли.

— Давай, дорогая. Натужься еще раз. Постарайся помочь нам в этот раз, — тихо просил он, сдерживая слезы, когда она закричала. Эмануэль давила на нее всем своим весом и со всей силой, на какую была способна, а Вильям смотрел и молился, и медленно… медленно… появилась головка, и прежде чем они успели освободить ребенка, он издал долгий крик. Сара пошевельнулась, услышав его, и недоуменно огляделась вокруг.

— Что это? — спросила она неуверенно, пристально глядя на Вильяма.

— Это наш ребенок. — По его щекам текли слезы, смешиваясь с потом.