Драгоценная ночь

Эва переключала каналы до тех пор, пока не наткнулась на новости. Если не считать того, что сказал ей Рэджи, она уже двадцать четыре часа не общалась с внешним миром.

Когда он присоединился к ней, она уже была вовсю поглощена новостями. Он передал ей чашку и как раз усаживался в соседнее кресло, когда начался сюжет о ней. Не говорили ничего нового – ни арестов, ни подозреваемых. Лишь предположения и перечисление уже известных фактов. Ведущая задалась вопросом, где сейчас может быть Эва, пояснив, что знаменитая модель решила временно залечь на дно.

Показали ее дом накануне вечером и несколько кадров, снятых издалека, где она сидит в карете скорой помощи. Также множество архивных кадров с подиума, со съемок рекламных роликов и других, где она просто улыбается папарацци, выходя из дому и терпеливо пробираясь сквозь окружившую ее толпу.

Блэйк покачал головой, глядя на эту толпу. Половина фотографов шла, пятясь назад – что небезопасно, – лишь бы сделать лишний ее снимок.

– Не знаю, как ты выносишь это изо дня в день, – сказал он.

Эва пожала плечами:

– Не так это и страшно.

Репортаж закончился, и ведущий стал говорить о серии краж со взломом.

– Я объективы видела с четырнадцати лет. – Она сделала глоток кофе. – Необходимо провести границу. Снаружи я принадлежу всем, но дома меня трогать нельзя. – Эва вздохнула. Понять жизнь, которую она вела, для простых людей было нелегко.

– Мне уже двадцать семь лет. В моих кругах я уже древняя старуха. А с каждым днем я старею все больше. Папарацци и пресса держат меня на плаву. Как говорит Рэджи, папарацци могут либо помочь, либо растоптать.

Блэйк фыркнул:

– Твой агент просто акула.

– Да. – Она улыбнулась. – Потому я его и держу. Его единственная задача – следить за моей карьерой. И он отлично справляется. Без него я не стала бы тем, кем стала.

Блэйк закатил глаза:

– Тебя слушать, так он просто святой, который старается по доброте душевной. Я уверен, что платишь ты ему очень неплохо.

– Разумеется, – кивнула она, задумчиво проводя указательным пальцем по краю платья на бедре. – Он старается за свои пятнадцать процентов. Но, по крайней мере, это честные деловые отношения. О нечестных я узнала на собственном опыте.

Взгляд его упал на ее указательный палец, который продолжал машинально двигаться вдоль края платья. Ее длинные загорелые ноги были перед ним во всей своей красе. Ноги, на которые ему удавалось не смотреть на протяжении трех месяцев.

Потом она взглянула на него, и он с трудом поднял глаза.

– Ты задумывалась над тем, что будешь делать дальше? – Это первое, что пришло ему на ум после ног. – Когда работа иссякнет?

Она покачала головой, теребя край платья:

– Не особо. Работать не придется – финансово я обеспечена. У меня своя линия духов, и Рэджи постоянно находит новые предложения от телевидения и модной индустрии. Но я не уверена, – сказала она, покачав головой.

Ее палец замер, и она задумчиво взглянула на него:

– Ну а ты? У тебя был запасной вариант после ухода из армии? – Она взглянула на его ногу. – Ты был готов заранее?

Блэйк тяжело вздохнул:

– Нет. – Он не был готов покинуть армию так, как ему пришлось это сделать. – Я стал солдатом, чтобы сделать карьеру в армии.

Что-то похожее на понимание блеснуло в ее глазах. Он не мог припомнить случая, когда бы он вот так общался с женщиной. По какой-то причине ему казалось, что Эва, как никто другой, способна понять человека с ограниченными карьерными перспективами.

– Как же ты поступил? – спросила она.

Блэйк посмотрел на свою левую ногу:

– Провел массу времени в госпиталях различного типа. Реабилитационных. Кабинетах хирургов, протезистов, мозгоправов.

Глядя на ногу, он чувствовал на себе ее взгляд. Чувствовал боковым зрением.

– Я имею в виду потом.

Она произнесла это так тихо, что он невольно повернулся к ней. И зря. Ее палец уже не двигался, но платье осталось на прежнем месте. Волосы ее были уже сухими, а губы спелыми и мягкими. По какой-то необъяснимой причине – возможно, из-за того, что они вместе пережили накануне, – он чувствовал, что может говорить с ней. Он три месяца подряд этого избегал. Но сейчас она казалась другой. Уязвимой и земной. Человеком. Женщиной, а не модным брендом.

– Дай подумать. Первые шесть месяцев я занимался тем, что жалел себя, поглощал несметное количество алкоголя и злил каждого, кто меня знал и любил. – Он поморщился. – Чего не рекомендую когда-либо делать тебе.

Эва улыбнулась:

– Я запомню.

– Затем мне кое-кто позвонил. Я кое о чем узнал. И осознал, что бывают вещи похуже, чем остаться с одной ногой. Что пора перестать вести себя как единственный в мире человек, с которым случилась беда, и двигаться дальше.

– И тогда вы с Чарли создали компанию?

– Нет. – Блэйк покачал головой. – Тогда я купил эту лодку. – Он огляделся вокруг. – Я целый год приводил ее в порядок. Разобрал и целиком перестроил. Корпус и все остальное. – Он скромно улыбнулся. – Работа руками – неплохая терапия.