Дозоры

– А теперь послушай меня, – прошептал он, перебирая пальцами ее волосы на затылке. – Ты прекрасно знаешь, что мне никто, кроме тебя, не интересен. Только ты мне и нужна с тех пор, как я тебя увидел. Ты – моя жена, мое счастье, ты мать моего будущего ребенка. Катюха, я люблю тебя так, что сам себе иногда не верю, потому что никто из моих знакомых никогда так сильно не любил. Неужели, по-твоему, я могу все это променять на какую-то Ирку? Я был уверен, что ты догадаешься и подыграешь, я даже не предполагал, что ты воспримешь это всерьез! Да если бы я только мог представить, что для тебя это станет такой мукой, я бы ни в жисть…

Она захлюпала, слезы мгновенно намочили его рубашку на груди.

– Тогда зачем?.. – простонала она невнятно – из-за того, что он очень крепко прижимал ее к себе.

Он помедлил, ослабил хватку, погладил ее по вздрагивающей спине.

– Как ты думаешь, каково сейчас ей? – неожиданно спросил Коля и, прежде чем она смогла возмутиться, сам же и ответил: – Хреново ей сейчас! Она знает, что ты нас видела, но понятия не имеет, что ты предпримешь. Пожалуешься отцу? Сообщишь в райком комсомола? Расскажешь бабам в магазине? Пойдешь прямиком к ее муженьку? Она сейчас так боится, как, может быть, никогда в жизни не боялась! И она, поверь, готова сделать все, чтобы ты молчала, иначе придется Ирке после общения с Васькой недельку на больничном посидеть, да и потом еще долго освещать пути-дорожки фонарями известного происхождения. Хочешь ты коляску – будет тебе коляска, стоит только еще разок спросить. Она не то что в Томске – она тебе ее в самой ГДР закажет!

– Коль, – несмело отстранившись и заглянув ему в глаза, проговорила она, – но ведь это… нехорошо? Зачем ты с ней так?

– А где ее мозги были? Она же средь бела дня, в нашем палисаднике!.. И ведь даже не попыталась меня остановить!

– Это жестоко.

– Это справедливо. Она как к тебе относилась? Ты же сама мне говорила! Вот и поделом теперь.

– Все равно я не смогу подойти к ней, попросить…

– Почему это? – искренне удивился он.

– Стыдно, – шепнула она и снова спрятала лицо в мокрых складках его рубашки.

– Катюх, тебе-то чего стыдиться? Это она попалась с чужим мужиком, а не ты. Или ты думаешь, что она из-за стыда завтра же из магазина уволится, чтобы с тобой не встречаться? Как бы не так! У тебя сейчас такое преимущество перед нею, что глупо будет им не воспользоваться! Что ж я, зря, что ли, в помаде ее марался? Зря ты, что ли, такое потрясение пережила?

Катерина еще пару дней внутри себя не соглашалась с правильностью содеянного. То и дело перед глазами возникал образ млеющей продавщицы и целующего ее Николая. А потом Катя подумала: какого черта? Ведь заказать коляску – это не преступление, на которое она подтолкнет Ирку, это как раз и есть ее работа! Что ж, если пряники работать не помогают, не пора ли продемонстрировать кнут? Она даже настроилась, собралась, но так и не смогла себя заставить пойти в промтоварный отдел. Как себя ни убеждай, что другой поступил дурно, а все же это не дает тебе права поступать еще дурнее, опускаться до шантажа, становиться на одну ступенечку с высокомерной шалавой. Пусть ее. Не успела Катерина придумать, каким еще способом можно раздобыть вожделенное транспортное средство для будущего малыша – как назло, никто в Томск в ближайшее время не собирался! – как вдруг на третий день после инцидента ее с улицы окликнул незнакомый мальчишка.

– Тетя Кать! Тетя Ка-ать!

Она не сразу поняла, что обращаются к ней, а поняв – оторопела: ее еще никто никогда не называл тетей! Пораженная, она выглянула в окно.

– Теть Кать, меня тетя Ира к вам пошлала! Энто же вы коляшку шпрашивали импоршную? – отчаянно шепелявя, кричал из-за забора мальчуган от силы лет семи. – Ежельше не передумали, то она велела передать, что вше ужнала: можно жаказать под жаказ. Чего шказать-то ей – надобно вам энту импоршную али как? Васильковую али цвета беж?

Вечером она долго допытывалась, не приложил ли свою руку муж к подобной заботе, но Николай клялся, что с тех пор Ирину не видел, не общался.

Денисов, слушая дочку, прекрасно понимал, что все так и было: и видов на Ирку Николай не имел, и никаких дополнительных воздействий на нее не оказывал. Постепенно, может быть, и сам того не замечая, превращался Крюков в хитрого стратега, интригана, расчетливого и безжалостного к недругам Темного – далеко пойдет, если, скажем, решит когда-нибудь вступить в Дневной Дозор. А возможно, он выберет иной путь – власть в мире людей.