Дозоры

– Вот-вот! – подхватила Катя. – В другой деревне! Я понимаю, тут обида должна быть, ревность какая-то, что ли… Такой завидный жених – и предпочел чужачку! Может, если бы женился на своей, остальные от него отстали бы, успокоились быстренько. А так – проходу не дают. Но это ладно, а вот то, что я за столько месяцев так и осталась чужачкой, – действительно обидно и трудно. Подруг у меня здесь нет, весь день одна и одна, а выйду в магазин – сразу и шепот за спиной, и шуточки, и злые взгляды. Ты бы слышал, как со мной продавщица в промтоварном отделе разговаривает! Шипит так, словно ужалить хочет. Я Кольку спросила, за что она меня не любит, а он признался: в школе, в восьмом классе, она ему нравилась. Как-то он ее на вечерку позвал, а она и отказала, и осмеяла, и всем в деревне про это рассказала – ославила его. Ну, нет так нет, он и думать про нее со временем забыл, а тут она вдруг… воспылала! У самой муж, а она при виде Кольки просто тает! Ты только… – вдруг спохватилась она, молитвенно прижала руки к груди, – ты с ним не говори про это, я очень тебя прошу! Он-то ни в чем не виноват! А я справлюсь. Ребеночек появится – так мне вообще не до них станет. Папа, что ты молчишь? Мы договорились?

А что еще оставалось делать Денисову, как не согласиться с дочерью? Не объяснять же ей, что популярность ее супруга вряд ли раньше нынешней зимы возникла? Иные почти все обладают поистине мистическим обаянием, могут, практически не прикладывая усилий, пленить, очаровать кого угодно. А уж если намеренно начнут свой шарм использовать!.. Ко всему прочему Николай был Темным Иным, а значит – эгоистом. Ему эти девицы, что сейчас вдруг сохнуть по нему стали, может быть, и вовсе не нужны, но внимание их приятно, и популярность свою он считает вполне заслуженной. А кого-то, как, например, замужнюю продавщицу промтоварного отдела, отказавшую ему в свидании еще в школьную пору, считает себя вправе проучить, наказать таким жестоким способом. Дескать, опомнилась? Вот и мучайся теперь!

Ах, какая гладкая жизнь сейчас началась у Николая! Все почти само в руки идет! Огромный дом, должность в колхозе, солидные премиальные, два поросенка от председателя… при желании – куча ласковых зазнобушек на любой вкус, на каждый день недели. Оставалось только надеяться, что желания такого у Николая не возникнет, а также что найдется Иной, который объяснит молодому Темному, предостережет его, научит, как не заиграться, не переступить грань, за которой начнутся претензии со стороны Ночного Дозора.

Глава 3

Евгений Юрьевич Угорь, Светлый маг третьего ранга, смотрел на солнечный диск, падающий в ложбинку между холмами, будто «двушка» в приемную прорезь телефона-автомата. Волнами пробегал розовый отсвет по бархатистой ткани тайги, плоские верхушки голубых кедров поблизости казались аккуратно обведенными по контуру нежно-оранжевой краской, ветер утишивался в кронах и пах почему-то черемухой, и сердце было не на месте. Вовсе не из-за предстоящей работы – к ней он был давно привычен. Вовсе не из-за странного соседства Темных – это было не раз обговорено и согласовано. Наверное, так действовала весна – когда толком не понимаешь, что бередит тебе душу, куда тебя тянет, куда зовет. Возможно, туда, где когда-то видел подобный роскошный закат в апреле… Домой?

Домой сейчас было нельзя, да и не осталось уже того местечка, которое с чистой совестью, без натяжек можно было бы назвать домом – за много-много лет все изменилось, перестроилось, и ходят незнакомыми улицами незнакомые люди…

Солнце наконец провалилось за холмы, и, как всегда в этих краях, стремительно, практически без сумерек истек вечер, исчезло все дальнее, придвинулось к земле небо, мгновенно сгустилась темнота, став такой же материальной, как черный ствол осокоря. Качашкин подал знак, и бесшумные тени скользнули слева и справа. Двинулся вперед и Евгений. Харламов так подробно описал местность, что Угорь, наверное, добрался бы до лагеря даже в одиночку. Другой вопрос – смог бы он один хоть что-то предпринять?

Неделю назад оба Дозора были потрясены двойным убийством в их районе, в глухой тайге в восьмидесяти километрах от города. Лесничий и охотинспектор проводили совместный рейд по поимке браконьеров, зачастивших в эти места, – собственно, браконьеров-то они и обнаружили, только были их тела изуродованы, обезображены практически до неузнаваемости какой-то мелкой живностью. Если бы пираньи вдруг оказались сухопутными – подобное можно было бы приписать их зубам. Однако в тайге нет мелких хищников, способных атаковать столь яростно и беспощадно. Лесная куница, соболь, горностай – все это охотники-одиночки, но даже если бы они охотились целыми стаями, трудно представить, что два здоровых мужика, вооруженных и готовых ко встрече с медведем, не сумели убежать от пушных зверьков, которым весьма затруднительно передвигаться по рыхлому подтаявшему снегу, не совладали хоть с парочкой из числа нападавших. Тем не менее вокруг не было найдено ни одного трупика, ни одной тушки.