Дозоры

– Ты кушай, папа, а я на тебя молча посмотрю, ладно? Соскучила-ась! Как там мама, зачем ты ее с собой не взял? Ты ей скажи, чтобы подзоры на постели мне не присылала, мы с Колей хотим в райцентре клетчатые покрывала заказать, «шотландка» называется, сейчас очень модно. А нам председатель обещал двух поросят дать – одного на откорм, чтобы осенью в колхоз сдать по весу, а второго в личное пользование! Я же тут обленилась совсем, поскольку скотины у меня нет никакой. Непривычно! Хотела хоть кур завести – свекровь ругается, мол, и так все есть, и корова, и птица домашняя, и нечего мне, мол, спину гнуть. Но раз председатель дает – не станем же мы отказываться, правда? Ой, папка, я же обещала молча сидеть, а сама трещу, как сорока! Это от неожиданности просто, такой ты мне сюрприз устроил!

Денисов доел щи, аккуратно отложил ложку и напрямик спросил:

– Плохо?

Катерина оторопела, даже отшатнулась:

– Что – плохо?

– Плохо тебе, Катюх?

– Да с чего ты взял?!

– Ты ведь многословная такая, чтобы меня заболтать. Я же вижу, что не о том ты говоришь, о чем думаешь.

Катерина легко соскочила с табуретки, пробежала три шага, приняла со стола грязную посуду, умчалась за занавеску в кухоньку.

– Глу-пос-ти ты го-во-ришь! – пропела оттуда.

– Не прячься, Катерина! – устало попросил Денисов. – Не маленькая же. Мне уж скоро ехать, а что я дома матери скажу? Ты учти, я врать ей не умею! Раз заметил, что у тебя нескладно что-то, так теперь и буду мучиться. А уж она и вовсе спать перестанет.

– Шантажист! – с отчаянием крикнула дочь, все еще оставаясь за занавеской.

– Ты давай, признавайся, что стряслось! Со здоровьем нелады, с ребеночком? Или Николай обижает?

– Ой, да вот еще – обижает! – Она наконец вернулась в обеденную комнату с пунцовыми щеками и растрепанной челкой, будто только что прятала лицо в ладонях. – И со здоровьем все в порядке, не выдумывай себе!

– Так что тогда?

Она прошла вокруг стола, медленная и тихая от задумчивости, такая юная и такая взрослая, что Денисову захотелось плакать. Катя добралась до кресла, устроилась в нем с ногами, отвернула голову к окну, заинтересовавшись то ли готовящейся зацвести черемухой, то ли клонящимся к западу солнцем. Посидела так, повертела пальцами пуговку на халате, покусала нижнюю губу.

– Я, оказывается, не очень хорошо знаю своего мужа, – заговорила она, и Светлый маг вздрогнул. – Это никоим образом не его вина, это исключительно моя ошибка, что я совсем не интересовалась его жизнью. Ты только ничего не подумай! Он очень заботливый, веселый, во всем меня поддерживает, помогает. Вечерами – представляешь? – на прогулку меня выводит! Не так, как до свадьбы, когда мы все укромные местечки после танцев искали, – она засмеялась, – нет, теперь мы по-другому гуляем, под ручку, чинно, важно, раскланиваясь налево и направо. Я говорю – зачем?! Он объясняет, что мне свежий воздух полезен. Ох, Господи, да как будто тут не везде свежий воздух! Окошко откроешь – уже, считай, тайгой дышишь. Вот от этих наших прогулок – все мои проблемы. – Она впервые посмотрела отцу в глаза. – Он ведь, оказывается, очень популярный, мой Коля-то! Ты знал об этом? Я – нет. Я думала, что он в Светлый Клин таскается, потому что во Вьюшке приличных девчат нету. Или замужем все, или старые, или страшные. – Она скривила лицо, выпятила челюсть, скосила глаза, демонстрируя отцу, какими страшными, по ее мнению, могли быть местные девушки. – А все оказалось не так. Девчат тут как раз пруд пруди, и все как на подбор – комсомолки, активистки, красавицы! Чуть попозже высыпятся под окно, как мошкара, сам увидишь. И вот когда идем мы с ним на прогулку, мне все кажется, что они это воспринимают как вызов. Вроде как дразню я их… Ты только не думай, Коля никуда не шастает! Просто…

– Просто он чичас заметный стал, – подсказал отец приглушенно. – Мало того что бригадиром назначен, по комсомольской линии его двигают, так еще и свадьбу совсем недавно сыграл, а жену взял в другой деревне…