Дозор с бульвара Капуцинов

Леонид сам не заметил, как вновь оказался на ногах. О чем говорит старик?! Как это – избавиться?! Что значит – избавиться?! Мыслимо ли – подозревать юную барышню в таком коварстве, в причастности к чьим-то преступным замыслам?! А ведь Брюс рассуждает об этом как о факте уже установленном и доказанном! Да ведь если бы кто-то и хотел убить Леонида, а заодно и его наставника, куда проще было бы сделать это в тот момент, когда беспомощный дозорный приходил в себя после разрыва портала! Мари довольно было бы минимального воздействия, одного лишь выстрела из «маленького дамского пистолетика», с коим дозорный сравнил ее невеликий магический талант, а может, и из настоящего «Велодога», если и ему нашлось место в ее ридикюле. Однако ж он до сих пор жив… Ох, как он теперь жалел, что воспользовался друзой! Не о том, не о том говорит Брюс! И пусть ученик не был глубоко верующим, но подобные обвинения в таком месте он мог бы назвать только одним словом, приходящим сейчас на ум: грех.

– Может быть, мы сумеем убедить вас, месье Брюс? – послышался голос Мари.

– Убедить меня примкнуть к мятежникам?

Лицо Мари вновь появилось в колбе: старый маг смотрел прямо на нее. Любопытно, что расплывчатые изображения безликих продолжали колыхаться за стеклянными стенками других сосудов: Яков Вилимович не спускал с них внутреннего духовного зрения, которым не обладал его подопечный.

– Даже ежели это крамола Светлых против Светлых, что есть еще большая мерзость, я пособничать не стану! – гневно продолжил Брюс. – Я лишен почти всех моих сил и не могу устоять супротив вас троих. Но я и не страшусь небытия, ибо давно уже там пребываю. А мой ученик с радостью его со мной разделит, нежели запятнает себя изменой!

– Выслушайте нас, месье Брюс! – шагнула к нему Мари. – Речь не об измене, но о справедливости! Освободить невинно осужденного на ужасную муку, разве это против совести?!

Бессильный что-либо предпринять Леонид от досады сжал кулаки. Вот оно! Не преступление, не убийство – но избавление от чудовищного наказания! Разве сам он не о том же подумал, не того же желал, когда услышал от Мари об узниках, заточенных в камень Трибуналом Инквизиции? И пусть сам он выбрал путь переговоров – что ж с того? Знать, эти смельчаки отчаялись добиться справедливости иными способами, раз теперь не просят и не требуют, а действуют.

И все же было в этом что-то неправильное – молодой дозорный пока не мог объяснить самому себе, что же его смущает.

– Невинно осужденный, как вы говорите, сударыня, допустил осквернение храма Божьего и превращение оного в непотребное место. Мне жаль, что я не могу сделать для вас зримым то, что открыто мне как тени. Я видел то, что помнят сии стены!

– Месье не должен присоединяться к нашему замыслу, – эхом разнеслась реплика одного из безликих. – Месье достаточно не препятствовать.

– Вот как! К чему тогда сие вздорное пустословие? Впрочем, любезные мои, я попробую все изъяснить сам. Поправьте меня, ежели найдете просчет в моих рассуждениях. Мне, по чести, следовало бы уразуметь и раньше. Я почуял неладное, когда увидел, сколько колдовских нарядов вот на сей юной особе. Не меньше, чем листьев на капусте, простите, сударыня…

Леонид на этих словах пристыженно опустился в кресло – сам он ничего подобного не почуял.

А Брюс продолжал:

– Для каких особливых целей плести столько чар вокруг совсем юной колдуньи самого низкого ранга? Полагаю, лишь для одного – чтобы опытный колдун, пока распутывает, проглядел наиважнейшее. Все чары призваны отвести внимание от мыслей особы. Похоже, Пресветлый слишком доверял вам, сударыня…

– Я готова к расчету, – сказала Мари. – Когда наступит срок.

– Что же… По всем вероятиям, никакого чудища в подземельях либо не обретается, либо оно представляет собою нечто сродни хорошо известному в мои времена гомункулу. А сие есть ваших рук дело, любезные! Чудище призвано было такоже отвлечь внимание Дозоров и Инквизиции от ваших истинных помыслов освободить преступника. Пресветлый Парижа оказался в положении великого Цезаря, что доверился Бруту. Он не мог полагать очевидного – Темных изничтожают слуги Света. По всем вероятиям, ваш замысел созрел, когда стало известно о возвращении друзы Сен-Жермена из России. Ее нужно было всенепременно доставить сюда. Выкрасть из хранилища Пресветлого – невозможно, из дворца, где всюду Инквизиторы, – неосуществимо. Оставалось выманить изумруды, словно мышь из норы. Только вот здесь я, пожалуй, теряюсь, господа. Что-то вышло не по-вашему… То ли обережные чары оказались слишком крепки, то ли еще что, но пришлось вовлечь в предприятие вашу лазутчицу и моего ученика. Друза едва не упорхнула из-под вашего носа, но, по счастию, наша сударыня весьма ловко разбила сумеречный коридор во дворец. Камушком для подобного случая вы снабдили ее заранее…

Леонид снова едва не вскочил с места. Мари, выходит, сама разорвала портал и затем преднамеренно вела его в Нотр-Дам! Александрову показалось на миг, что он задыхается.

– Что же вы скажете, судари? Правдивы мои измышления?