Дозор с бульвара Капуцинов

Чего он не мог представить, так это что встретит такие же изваяния в центре Парижа, да еще в самом святом его месте.

Но факты – вещь упрямая. В некоторых химерах теплилась почти погасшая искра человеческого духа. Дозорному даже показалось, что он ошибся.

– Вы тоже это видите? – Леонид взглянул на Мари.

Повинуясь рефлексу, он сделал это через Сумрак. Аура девушки была еще прелестней черт ее лица.

– Да, месье, – сказала мадемуазель Турнье. – Некоторые из этих созданий были живыми существами. Иными.

– Но кто мог сотворить с ними такое? Неужели Темные?

Леонид сам понял абсурдность своих слов. В центре Парижа, при самом сильном Ночном Дозоре в Европе и, наверное, во всем мире, безнаказанно… Нет, невозможно! Однако кто тогда способен на столь дикое заклинание?

– Парижский Трибунал Инквизиции. Это один из самых суровых приговоров. Заключение в неживое.

– Что же нужно сделать, чтобы тебя приговорили к превращению в статую?!

– Серьезное преступление против Договора. Настолько серьезное, что оно может поколебать и даже нарушить равновесие Тьмы и Света.

– И это выставляется на всеобщее обозрение?

Мари подошла к одной из химер, задумчиво посмотрела вниз и, облокотившись на каменные перила, повернулась к русскому дозорному.

– В старину перед воротами Нотр-Дам проводились казни. Поглазеть на это всегда приходило много людей. Химеры – напоминание для всех Иных. – Она окинула взглядом статуи, установленные на парапетах. – Раньше, до того, как месье Виолле-ле-Дюк провел здесь реставрацию, эти каменные изваяния находились в самых разных местах: на стенах старых особняков, в других соборах, даже в других городах – там, где их узников застал приговор Трибунала. А полвека назад появилась эта галерея, и химер решено было свезти сюда со всей Франции. Жутковатое место… Но собор находится под особой протекцией Ночного Дозора. Потому мы с вами здесь.

– Ночной Дозор охраняет Иных, которым позволяет мучиться веками?

Леонид еще раз заставил себя через Сумрак посмотреть на ауры «живых» изваяний. В них не было оттенков покоя, свойственных спящим. Нет, они находились в сознании, хотя и помраченном, что отнюдь не удивительно.

– Ночные сантинель чтят Договор. Среди этих несчастных большинство – Светлые.

– Светлые в теле своих противников?

– Не в теле, но в образе. Это один из смыслов наказания. Познать другую сторону.

Леонид приблизился к химере, рядом с которой остановилась Мари. Это была птица с приоткрытым крупным клювом, вцепившаяся хищными когтями в парапет и взирающая на город. Могли ли изваяния видеть? Должны ли были созерцать упущенные мгновения жизни, наблюдать, как меняется Париж? Тем более это Светлые, те, кто нарушил Великий Договор не ради себя, а ради идеалов!

Он сам всегда был и будет отстаивать дело Света. Равновесие – не благо, а зло, с которым Светлые вынуждены мириться, пока не смогут победить. Мирился ли с этим французский Ночной, или порядок они все же поставили выше, чем Свет?

– Кто это? – Александров с опаской положил руку на нагретый солнцем известняк. Тепло камня еще больше усилило впечатление, что рядом – живое существо. – Вы их знаете?

– Их знают все сантинель, – ответила Мари. – Тот, на кого вы сейчас смотрите, – Рауль д’Амбуаз. Читали романы месье Дюма? В одном из них есть персонаж – блистательный сеньор Бюсси д’Амбуаз из дома Клермонов… – Несмотря на непростое положение и вполне объяснимую в подобной ситуации нервозность, ее глаза на миг мечтательно затуманились, и спутник испытал болезненный укол ревности по отношению к книжному герою. – Если верить реальной истории Франции, сеньор Рауль д’Амбуаз был родным дядей настоящего, не вымышленного Бюсси. А еще он был Пресветлым коннетаблем Парижа во времена Людовика Тринадцатого и кардинала Ришелье.

– Что же он натворил? – спросил Леонид, отдергивая руку от химеры и с ужасом подсчитывая количество лет, прошедших с той эпохи.

– Он пытался через Ришелье вмешиваться в политику людей. Руками министра проводил реформы, выгодные Светлым. Оказывал весьма сильное влияние, которое долго оставалось тайным не только для Инквизиторов, но даже для сподвижников и приближенных коннетабля[9]. Когда же последствия его действий выплыли на поверхность, он сбежал, спрятался. Его и поймать-то удалось всего лишь полвека назад… А рядом с ним – Бриан де Маэ. Великий Светлый.

– Великий? Как Градлон?

– Нынешний Пресветлый – только маг вне всяческих рангов. Но он не Великий волшебник. Бриан – его учитель.

У Леонида перехватило горло. Градлон, Иной, перед которым он сам преклонялся, глава крупнейшего, образцового Дозора в мире. Держит под своей защитой одного из предшественников на посту коннетабля Франции, обращенного в уродливую каменную птицу, и своего учителя, заключенного в статую козлоголового чудища! Разумеется, Договор, равновесие, обязательства, порядок – да, все это важно. Но, черт побери (как странно говорить это себе в соборе Нотр-Дам!), нужно совсем перестать быть человеком, полностью вытравить из себя жалость…