Дожить до рассвета

– Прости, Шептун, не хотел тебя обидеть. Талант – он богами дается. Только твой талант покинул тебя. К подмастерью твоему он перешел. – Волхв вышел из лавки, в последний раз коснувшись рукой меча подмастерья. – Пора ему своим клеймом мастера обзавестись. Отдай ему кузню, Шептун? Он же тебя до самой смерти на руках носить станет. Ни в чем не будешь нужды знать. Не гневи богов, дай пареньку дорогу.

Волхв направился дальше по рынку, оставив рассерженного мастера наедине с грустными мыслями. Правда – она ведь всегда горькая, в муках рождается, как дитя, с трудом на свет божий пробивается. И если никто руки ей не подаст, так и помереть может, не порадовав Явь своими талантами.

Выругавшись в бороду, Шептун вновь взял в руки крынку с медовухой. Налив полную чарку, он задумчиво замер, покосившись на любимый молоток. Долго молчал старый кузнец, размышляя. Наконец, поставив чарку на молоток, он вздохнул:

– А, может, ты и прав, калика. – Обернувшись к подсобке, кузнец прокричал: – Эй, Левый! Поди-ка сюда...

Из подсобки выскочил юный подмастерье, быстро дожевывая на ходу кусок лепешки с сыром.

– Звал, мастер?

Шептун кивнул, молчаливо поднимая «ручник» со стоящей на нем чаркой. Протянув молоток Левому, мастер пробурчал:

– Пей. – Слезы навернулись ему на глаза, и дрогнувшим голосом Шептун добавил: – Во славу Богов пей, что талантом тебя наградили. Быть тебе отныне мастером, Левый.

Принимая из рук старика молоток с чаркой, Левый лишь удивленно моргнул, пробормотав:

– Чего-то я не понял, дядька Шептун...

Старик лишь отмахнулся от него, взял со стола клещи и протянул их пареньку.

– А чего там понимать. Инструмент тебе рабочий передаю. Теперь ты будешь мастером в моей кузне. – Шептун моргнул, пытаясь погасить рвущуюся на волю слезу. – Прокормишь старика-то, не выгонишь? Да пей ты, нечего медовуху греть, поди, не железо в горниле...

Остолбеневший Левый осушил чарку и бережно принял из рук мастера инструмент. Вдруг улыбнувшись, он схватил старого кузнеца, заключая его в свои медвежьи объятия и приподнимая от земли.

– Дядька Шептун! Неужто у меня получилось?! Ты ж говорил, мне еще лет и лет до тебя тянуться?

Шептун горько усмехнулся, пытаясь вырваться из объятий паренька.

– Пусти, окаянный! Мало ли что я тебе говорил. – Старик подошел к мечу на прилавке, бережно взял его в руки. – Ты, сынок, клеймо-то перебей. Сам ведь меч ковал, без моей помощи.

Левый кивнул, глядя на старика сияющим от восторга взором.

– Перебью, дядька Шептун. Вот только клеймо свое придумаю, так сразу и перебью. А за работу не боись, я же в одну руку бью, мне подмастерье не надобен. Потому отдыхай себе на печи, я обоих прокормлю, не сомневайся.

Шептун нахмурился, гордо расправив плечи:

– Больно рано ты меня на печь спровадил! Мне еще много секретов тебе передать надобно. Кузнец сколько живет, столько учится с железом работать. Так что ты нос-то не задирай!

...Следуя дальше по торгу, Рыжий улыбнулся, заранее зная, как поступит старый кузнец. Хороший он человек, честный и справедливый. Его грусть и гордыню понять можно. Однажды взойдя на вершину славы и став лучшим из мастеров, всегда страшно взглянуть вниз. Однако пик славы старого мастера миновал. И сегодня, открыто глядя в глаза Шептуну и сказав ему эти горькие правдивые слова, Рыжий впервые совершил то, чему его учили Великие Уры. Он утвердил закон Прави, оказав помощь молодому талантливому пареньку. И от этого маленького стежка в мировом покрывале может измениться многое. Иначе засияют судьбы героев, в чьи руки суждено попасть его будущим мечам. Погаснут линии жизни врагов, которых коснутся эти клинки. И решает все Слово, ибо в Яви оно разит вернее любого меча.

Остановившись, волхв вдруг нахмурился, принявшись разглядывать ковры аримов. Маленький узкоглазый купец, сложив руки у груди и кланяясь чуть не в пояс, вышел из лавки. Показывая два пальца, арим стал торговаться с рассенскими купцами на ломаном языке руссов.

– Тва куна. Сосем десево. Всего тва куна.

Рыжий заиграл желваками, разглядывая причудливый рисунок, вытканный на ковре. Ткнув пальцем в ковер, он спросил у улыбчивого купца:

– Дракона продать хочешь? Самому, что ль, не нужен в хозяйстве?

Арим кивнул, все так же кланяясь в пояс, и, улыбаясь, повторил:

– Дракона. Дракона – сила. Дракона – мудрость.

Волхв недовольно покачал головой, громко осуждая товар арима:

– Не совался бы ты, арим, со своими драконами в наши земли. Может быть, у вас он сила и мудрость, а для нас – зло во плоти!